– Вовсе нет…
Наши взгляды встретились, мы смотрели друг на друга с вызовом, но с трудом сохраняли серьезность. В конце концов мы, не сговариваясь, расхохотались и не могли остановиться.
– Ссора понарошку!
Мы произнесли эту фразу одновременно. Это было одной из наших любимых забав в самом начале знакомства, когда мы не успели еще поцеловаться в первый раз. Мы тогда специально цапались даже из-за какой-нибудь ерунды, притворялись, будто дуемся друг на друга, чтобы потом над этим посмеяться и получить удовольствие от примирения. И Николя, принявшись грызть ручку, ожидал от меня ровно такой реакции. – Ты это нарочно? – спросила я, плача от хохота.
Он якобы смущенно провел рукой по волосам.
– До некоторой степени, если честно. Хотел убедиться, что с тобой это по-прежнему срабатывает.
Не переставая мне улыбаться, он откинулся в кресле и сцепил пальцы на затылке, хрустнув суставами. Я тоже расслабилась. Мы принялись с обескураживающей естественностью вспоминать годы учебы, тогдашних друзей, безумные планы, вечеринки с перебором алкоголя, ночные прогулки по Парижу на его старом голландском велосипеде. Мне нравилось смеяться с ним. Не нужно было этого делать, но искушение было слишком велико, я как будто заново примирялась со своей юностью, с теми годами, возвращаться в которые запретила себе давным-давно. И он вроде с таким же удовольствием веселился вместе со мной.
– Я рад, что мы смогли вот так поговорить вдвоем, без всякого напряга.
– Ага, вышло прикольно, согласна.
– Да… но…
Его зрачки заметались, он подбирал слова. Поколебавшись, он снова обратился ко мне. На его лице читались искренняя печаль и некоторая досада.
– Рен, я всегда жалел, что у нас все вот так оборвалось.
Мне совсем не понравился оборот, который принимал наш разговор, он снова стал серьезным, а я не имела ни малейшего желания обсуждать наше расставание.
После экзаменов в коммерческой школе Николя выпал потрясающий шанс поехать на работу в Индию. Однако он колебался из-за нашего романа. Будучи уверенной и в нем, и в себе, я уговорила его согласиться. Надо признать, что мне не пришлось долго настаивать. Мы сильные, мы выстоим, и, как только я закончу художественное училище, сразу приеду к нему. В первые недели он звонил мне каждую минуту, когда только мог. Потом новости стали доходить реже, а в те разы, когда мы разговаривали, у нас оставалось все меньше общих тем. Я застряла в Париже, а он переживал свое большое приключение. Но я продолжала верить, что все наладится. В этом возрасте мы полны иллюзий. Так прошло довольно много времени. Я выяснила, что беременна, и втайне от всех пошла делать аборт. Все это переросло в реальную катастрофу, когда мне объявили, что уже слишком поздно. Начиная с этого дня, отчаянно нуждаясь в Николя, я методично пробовала с ним связаться. Хотела, чтобы мы приняли решение вдвоем. Даже позвонила его родителям, попросила помочь поговорить с ним, не упоминая, естественно,
– Рен, я должен кое-что тебе сказать…
– Я тебя слушаю.
Секунды тянулись нескончаемо долго.
– Блин… не ожидал, что это будет так трудно.
И тут до меня дошло.
– Ты кого-то встретил?