– Не кажется ли тебе, Егор Евгеньевич, что Шаманаев брал меня в свое агентство с испытательным сроком длиною как раз в месяц?

– Ну?

– Что «ну»! Сам же говоришь, что второй уже идет!

– И что?

– Какой ты, Горыныч, бестолковый! Если испытательный срок закончился, почему босс мне ничего не говорит?

– Надь! – скривился Воронцов. – Ну и так же все ясно. Если бы ты не выдержала испытательного срока, тебя давно и очень вежливо попросили бы освободить занимаемую должность.

– Правильный ли я делаю вывод из твоих слов, что выдержала срок? А, Воронцов?

– Разумеется, правильный.

Я хотела сделать козлиный прыжок, выражающий радость, но у меня так потянуло поясницу, что я чуть не вскрикнула. Исходя из вышеизложенного, вам должно быть понятно, почему я все-таки согласилась сесть в машину Воронцова. Если бы он предложил подвезти меня вчера, то я, безусловно, отказалась бы (он же любимый человек Анжелки!), но сегодня… Сегодня у меня, кроме поясницы, ныл еще и плечевой пояс, а глаза слезились и покраснели так, как иногда бывало у Дашки. Больше всего мне хотелось прилечь и отдохнуть, а не трястись в набитом автобусе или переполненном метро. Я тяжко вздохнула и запихнулась в «Жигули» Воронцова.

– А ты молодец! – похвалил меня Горыныч. – Я слышал, как ты обрабатывала «бетономешальщика». Класс! Не хуже Ирмы! Правильно я понял, что он согласился?

– Согласился, гад, когда из меня уже все соки выпил: раз сто спросил, какие я даю ему гарантии и не потеряет ли он при этом свои кровные денежки. Бетонобуратино!

– А что эти, с удобрениями?

– Ты что, Егор, в курсе всех заказов фирмы?

– Естественно! С этой целью меня Алекс и взял. Я, конечно, и сам кое-что придумываю, потому что просто контролировать вас мне скучно, но в отсутствие Шаманаева отчитываться всем придется передо мной.

– Отлично! Тогда слушай, отчитываюсь! «Удобренцы» всем довольны, на следующей неделе переведут причитающуюся с них сумму за аудит и определятся с заказом на переделку сайта. Но… – предупредила я готовую сорваться с его губ очередную похвалу, – это заслуга Ирмы. Я только озвучила в разговоре с ними то, что она накропала.

Горыныч кивнул, но мне все-таки хотелось, чтобы он меня еще раз похвалил. Я перевела дух и пропела ему новорожденную песнь про альбомы, тетради и карандаши.

– По-моему, неплохо, – улыбнулся он. – Знаешь, хотя «канцеляристы» заказывали только слоган, мне кажется, есть смысл вчерне пошерстить их сайт, поглядеть, куда они эту твою нетленку вставят, и так… вообще прикинуть, что еще можно им предложить. Как думаешь, сможешь?

– Не знаю… Если Ирма завтра не выйдет, то могу и не успеть.

– Не обязательно завтра. Держи это в плане. Хорошо? – И он очередной раз так зазывающее улыбнулся, что у меня екнуло во всех местах, где только может екать. Все-таки есть в нем что-то, в Егоре Евгеньевиче Воронцове! Не случайно Анжелка по нему страдает, Дашка намеревается пренебречь священными узами брака, и беспрерывно звонят всякие Ируськи, Ленуськи и Натуськи. Конечно, я влюблена в другого, но…

На этом «но» мы как раз и подъехали к моему дому. Я вышла из машины и вежливо сказала Горынычу «спасибо».