Обыскав все пространство вокруг хижин, они не нашли ни души и никаких указаний на то, что произошло с жителями.

Опасаясь того, что увидят дальше, они направились к деревне Бонголы так быстро, как могли грести, перетаскивали шлюпки через отмели и не останавливались, пока свет позволял видеть берега и огибать камни в русле.

К деревне подошли утром. Зловещая тишина нависла над холмами, барабаны и рога молчали, никто не приветствовал гостей. Они сразу увидели, что огороды за деревней заросли сорняками. Потом миновали первую хижину. Тростниковая крыша сгорела, стены стояли голые, всю обмазку из глины вымыли дожди.

В шлюпках царило молчание, но лицо Аболи, который вкладывал в гребки длинным веслом всю силу, превратилось в маску отчаяния. Моряки смотрели на развалины деревни, на сгоревшие хижины, заброшенные огороды и пустые загоны для скота. На ветках деревьев сидели рядами стервятники — мрачные, нахохленные, с кривыми клювами. В воздухе стоял густой сладковатый запах смерти и тлена.

На причале лежал единственный челн, но его дно было пробито. Стойки, на которых рыбаки развешивали рыбу, упали, сети лежали неаккуратными грудами. Аболи выпрыгнул из лодки, еще когда вода доходила ему до пояса, добрался до берега и бегом бросился по заросшей тропе к хижинам Фалло и Зете.

Том пошел за ним, но не старался его догнать, пока не добрался до небольшого скопления хижин, окруженных изгородью из колючих веток.

Аболи стоял в открытых воротах, глядя на сожженные дома своих жен и детей.

Том остановился рядом с ним. Оба молчали. Затем Аболи прошел вперед и наклонился. Из мягкого серого пепла он поднял маленький человеческий череп и взял в обе руки, как священную чашу. Череп был разбит тяжелым ударом. Аболи смотрел в пустые глазницы, и слезы текли по его лицу в шрамах.

Но когда он посмотрел на Тома, голос его звучал ровно:

— Работорговцы всегда убивают маленьких детей, потому что они слишком слабы и не переживут путь к побережью. Они только обременяют матерей, которым приходится их нести.

И он коснулся глубокого пролома в своде черепа.

— Видишь: они держали мою дочь за ноги и ударили ее головой о косяк. Это была моя прекрасная девочка Касса, — сказал он, поднес череп к губам и поцеловал.

Том не мог смотреть на его горе. Он отвел взгляд и увидел, что кто-то арабской вязью углем написал на стене сгоревшей хижины «Аллах велик. Нет бога, кроме Аллаха».

Стало ясно, кто повинен в этой жестокости. Том смотрел на надпись, стараясь взять себя в руки. Но когда наконец заговорил, в его голосе звучал ужас:

— Когда это случилось? — спросил он.

— С месяц назад, — ответил Аболи. — Может, чуть раньше.

— Колонна рабов движется медленно? — спросил Том. — Ведь они идут в цепях с женщинами и детьми.

— Да, — согласился Аболи. — Идут медленно, а до берега далеко.

— Мы сумеем их догнать, — голос Тома прозвучал сильнее и увереннее, — если выступим немедленно и пойдем быстро.

— Да, — сказал Аболи, — мы их догоним. Но сначала я должен похоронить своих мертвых. Готовься к походу, Клиб, а я буду готов сразу после полудня.