– Сэр, – возражает детектив, – мы закончим, когда я скажу, что дело закончено. И Коннору нужно проследовать в участок, чтобы ответить на некоторые вопросы.

– Он никуда не поедет без нас.

– Вы можете присутствовать на допросе. – Он говорит так, словно оказывает мне милость. Но это не милость – это закон, по которому ребенка нельзя допрашивать в отсутствие родителей. – Вы же понимаете, что оказываете мальчику дурную услугу, не идя на сотрудничество со следствием.

– Вы же видите – я иду вам навстречу. Пойдемте осмотрим сейфы и продолжим. Это был чертовски длинный день.

Гвен бросает на меня взгляд, когда мы проходим мимо. Я киваю ей и улыбаюсь, стараясь показать, что все в порядке. А вот она, похоже, не в порядке. Вид у нее такой, словно она едва удерживается от того, чтобы угнать полицейскую машину и увезти сына прочь. Именно с этим Гвен борется каждый день: с побуждением удрать, с побуждением защитить своих детей, даже если это бессмысленно или глупо. Ей кажется, будто я этого не вижу, но я вижу.

Я артикулирую «я люблю тебя» и веду копа в дом.

Мы открываем сейфы, и я предъявляю документы, в которых зарегистрировано все наше огнестрельное оружие. Детектив проверят его – одно за другим. Он делает это медленно, не спеша, и спрашивает:

– Мальчик умеет стрелять?

– Полагаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос.

– Нас известили о плакатах вокруг тира. Вашего сына видели там, когда он упражнялся в стрельбе. Мы слышали, что были… жалобы.

– Не на него. Он не преступник, – отвечаю я. – Коннор – хороший мальчик, которому просто не повезло в жизни.

– Чертовски не повезло, если его отец – серийный убийца.

Открыв последний сейф, я выпрямляюсь и смотрю прямо в тускло-карие глаза детектива. Потом произношу:

– Его отец – я.

– Не обижайтесь. – Детектив пожимает плечами и отмечает галочкой последний пистолет в списке. – Ладно. Все стволы учтены, как вы и говорили. Нам позволено обыскать комнату Коннора?

– Предъявите ордер. – Единственное, что может спасти или погубить Коннора – это его ноутбук, но на его изъятие, конечно же, нужен ордер. Я рискую тем, что они конфискуют все наши электронные устройства, просто срывая зло, но я не позволю им безнадзорно обшаривать комнату моего сына. – А теперь я хотел бы вернуться к своей жене.

Я осознаю с неожиданным изумлением: я только что назвал Гвен своей женой. Я никогда прежде этого не делал: с точки зрения закона, мы состоим в гражданском браке, но я почему-то раньше никогда не относил к ней это слово.

Однако выговаривать его приятно. И странно. Но приятно.

Детектив лишь ворчит что-то себе под нос и выводит меня из дома. Я направляюсь прямиком к Гвен, и она испытывает видимое облегчение, увидев меня. У детектива, беседовавшего с ней, закончились вопросы, и тот, что расспрашивал меня, присоединяется к нему. Они намерены обменяться информацией, и мне кажется, что мы тоже должны это сделать. Поэтому я утаскиваю Гвен подальше от Ланни, которая все еще беседует с офицером полиции, и говорю:

– Все оружие на месте, согласно списку. Я не имею в виду, что Коннор действительно мог что-то замышлять, просто теперь у них будет одной уликой меньше.