Пока сыновья Анны Тихоновны были еще детьми, она работала гувернанткой, уборщицей, сиделкой, компаньонкой, чтобы обеспечивать своей семье более или менее нормальную жизнь. Дмитрию Николаевичу было очень трудно найти работу, поэтому зарабатывать деньги приходилось Анне Тихоновне.
Во всех заботах и трудностях того времени одно оставалось непоколебимым – вера Анны Тихоновны в Бога и верность Церкви и церковной жизни. Каждодневная жизнь шла согласно церковному календарю. Службы не пропускались, все праздники отмечались, посты соблюдались. Вера Анны Тихоновны была сильной, но не фанатичной, и участие в церковной жизни было органической частью жизни семейной. «Мальчики, не забудьте зажечь лампаду до ухода в церковь…»
Дмитрий Николаевич не был воспитан в таком же благочестии, как Анна Тихоновна, но он уважал приверженность жены Церкви и всегда участвовал в этой жизни, хотя и по-своему. В церковь он приходил с большим опозданием и всегда шутил: «Ах, опять опоздал к Часам!» Во дворе собора Св. Александра Невского на рю Дарю Дмитрий Николаевич встречался с многочисленными друзьями и сразу становился центром большой компании эмигрантов, всегда радовавшихся встрече с ним.
Андрей очень рано, еще подростком, увлекся русскими эмигрантскими делами, в центре которых стояла одна цель – вернуться в родную Россию. Александр же больше интересовался Церковью и ее верой. Он любил ходить в церковь, прекрасно знал службы. Но что гораздо важнее – в его душе зарождалась личная связь с Богом. Это был нелегкий период его жизни. Временами его охватывало чувство вины, он погружался в темноту, потом это сменялось ощущением невыносимо яркого света. А в центре этих борений жило ясное и твердое желание подняться на высший уровень духовной жизни, достичь святости. Мать Александра не понимала его мучений и называла их «Сашиными трудностями»: «Почему ты не можешь просто молиться и ходить в церковь, как все? К чему вся эта интеллигентщина?» Ей было проще понять желание Андрея ездить верхом, так как он хотел, когда вырастет, стать блестящим русским офицером в нарядном мундире с эполетами, орденами и т. п., и все это для того, чтобы служить царю и вернуться в матушку-Россию.
Белград
Почему Белград? Рассказав вкратце об Анне Тихоновне, я хочу вернуться к последним дням семьи Шмеманов в Таллине и началу следующего за тем периода в жизни Александра.
Живя в Эстонии и оплакивая свою маленькую дочь, Анна Тихоновна узнала, что ее собственная семья сумела уехать из России и добраться до Сербии. Она связалась с ними и решила к ним поехать. Дмитрий Николаевич не мог ее сопровождать: его мать умирала, отец был стар и немощен, пять сестер нуждались в его поддержке. И Анна Тихоновна отправилась в трудный путь одна со своими близнецами. Для сыновей она превратила путешествие в увлекательное приключение. Они чувствовали себя в полной безопасности рядом со своей матерью, которая развлекала их и играла с ними на станциях в бесконечном ожидании поездов, автобусов и любых средств передвижения, могущих довезти их до Белграда.
Наконец путешествие закончилось, и их встретила любящая, теплая семья. В России Шишковы были крепкой, провинциальной дворянской семьей. Тихон Андреевич был директором банка в Костроме. Семья сильно отличалась от городского, утонченного семейства Шмеманов. Как я уже писала, один из сыновей Шишковых погиб на войне, другой был ранен (и благодаря ранению он остался в живых). Самый младший, Александр, был слишком молод, чтобы воевать. Двое оставшихся в живых братьев и младшая сестра Ольга были простые, веселые и сердечные. И Анна Тихоновна с облегчением смогла переложить свои тяжкие заботы и переживания – эмиграция, смерть дочери, неясность будущего и т. п. – на сильные плечи своего отца. У Александра сохранились только отрывочные воспоминания о жизни с бабушкой и дедушкой в Белграде, но он хорошо помнил уютную, беззаботную и радостную атмосферу в семье. В центре их жизни стояла Церковь. Вся семья посещала все службы, соблюдала все посты и ежедневно вместе молилась.
Прошел год.
Александр всегда помнил тот день, когда приехал его отец. В то время найти работу в Белграде было легко. Город был полон русских эмигрантов. Но для Дмитрия Николаевича белградская жизнь была безнадежно провинциальной, некультурной, прозаичной. Он хотел воссоединиться со своей семьей в Париже, куда они переехали из Эстонии. И вскоре после своего приезда в Белград Дмитрий Николаевич перевез жену и детей в Париж.
Париж
Париж был наводнен русскими эмигрантами. Для своего изгнания Париж выбрали в основном культурные и образованные люди. Они говорили на прекрасном французском языке, но очень немногие имели профессию, позволявшую найти хорошую работу. Для огромного числа появившихся на Западе русских изгнанников был создан Нансеновский паспорт. Я до сих пор храню свой, где в графе «подданство» мы писали – «нет». Жизнь в Париже того времени легко может стать темой целой книги, но я буду писать только о жизни Александра и его окружения.
Воспитание. Образование. Юные годы
Приехав из Белграда, Дмитрий Николаевич, Анна Тихоновна и мальчики, которым к тому времени было уже по девять лет, поначалу поселились в крошечной квартирке сестры Дмитрия Николаевича, где Андрей и Александр спали на полу большого шкафа. Александр вспоминал это время как непрекращающееся приключение. Его родители постоянно искали работу и ради хлеба насущного то убирали квартиры, то нанимались на заправочные станции. Но настроение у русских парижан было беззаботным, все старались заработать деньги на еду и не думать об остальном. Благодаря помощи богатых иностранцев появились социальные центры, где можно было получить медицинскую помощь, одежду и даже иногда еду (последнюю присылал Американский Красный Крест). Эта помощь воспринималась как дар Божий. Я до сих пор помню запах только что открытой банки какао или клубничного варенья (ни то, ни другое на эмигрантские деньги купить было невозможно).
По приезде в Париж братьев записали во французскую школу. По причине незнания языка их поместили в детский сад, несмотря на их возраст и рост. В первый же день братья решили сбежать из школы и каким-то образом смогли найти дорогу домой, где им пришлось ждать, сидя на тротуаре, возвращения родителей. Александр не помнил, что последовало за их поступком, но вскоре после этого их отправили в недавно открытый недалеко от Версаля русский кадетский корпус. С бритыми головами, в формах защитного цвета, мальчики воспитывались в строгой военной дисциплине и регулярно ходили в церковь. Занятия состояли в основном из уроков по русской истории и Закону Божьему, но некоторое время уделялось также математике, научным дисциплинам и французскому языку. Главный же упор делался на изучении всего, относящегося к России. Долг каждого русского патриота – принести присягу русскому знамени и спасти русскую землю от врагов-большевиков. Эта благородная цель поддерживалась идеей служения как жертвы, любви и верности делу и уверенностью в триумфальном возвращении в Россию. Воображение мальчиков рисовало им героические поступки и акты самопожертвования. В те годы зарождалась близкая дружба, сохранявшаяся долгие годы. Александр, тогда десятилетний, привлек внимание директора корпуса, генерала Римского-Корсакова, образованного, доброго и умного пожилого человека. Он любил поэзию и часто приглашал Александра в свой кабинет, где читал ему стихи Пушкина, Тютчева и других русских поэтов, рассказывал о старой, настоящей России. Ему обязан был Александр своей любовью к чтению и к русской литературе, да и шире – к литературе вообще. Генерал знал и историю религиозной мысли. Он открыл Александру красоту и богатство мира, превосходящего воспоминания о потерянной России. Самое же важное – Александр научился любить жизнь всегда и везде. До конца своих дней он был благодарен старому генералу за то, что тот открыл ему широкие горизонты жизни и культуры.
Генерал Римский-Корсаков умер через четыре года после поступления Александра и Андрея в корпус. Александр часто вспоминал и рассказывал о нем и о его смерти. Старшим мальчикам поручили перенести тело генерала из его комнаты в церковь. Им нужно было пройти узким коридором, и тело генерала, очень тяжелое и уже начавшее пахнуть, неловко висело на руках мальчиков. Александр, исполненный любви и горя, впервые в жизни лицом к лицу столкнулся с ужасом и уродством смерти. Он был кадетом и потому прятал свое горе за показным мужеством, что было совсем не в его характере. Он часто рассказывал мне о том ударе, который нанесла его вере и мировоззрению эта первая встреча со смертью, и о том, какие огромные усилия пришлось приложить, чтобы за уродством смерти увидеть реальность и красоту Царства Божия.
В конце этого же года Александр, очень взрослый для своих четырнадцати лет, уговорил родителей разрешить ему уйти из корпуса и поступить в известный французский лицей Карно в Париже. Он понял, насколько неудовлетворительно было образование, предлагавшееся в кадетском корпусе. Александр сам записался на вступительный экзамен и нисколько не был удивлен, когда его поместили в класс на два уровня ниже того, на котором он находился в корпусе. «Слава Богу, что они вообще меня приняли!» – сказал он родителям.
(Несколько слов о французской школьной системе. Года обучения считались наоборот, то есть ребенок шел в двенадцатый класс, а заканчивал первый, после чего сдавал экзамен на первый бакалавриат[1]. Программа включала курсы французского языка, математики, научных дисциплин, иностранного языка, истории, географии и, на выбор, греческого или латыни. На следующий год сдавали второй, окончательный бакалавриат – либо по философии, либо по высшей математике. Для первого требовалось прослушать курсы не только по философии (психологии, истории философии, этике, метафизике), но и по биологии, физике, химии и общей географии. Этот последний бакалавриат давал возможность поступить в высшее учебное заведение.)
К Рождеству Александр уже был первым в классе по французской литературе и сочинению. Он с жадностью читал Вольтера, Расина, современных авторов и любимого своего поэта Верлена. Проучившись в лицее четыре года, он сдал первый бакалавриат. На следующий год он перешел в русскую гимназию и сдал второй бакалавриат, по философии.
Все годы учения в лицее и гимназии Александр жил дома и не пропустил ни одной церковной службы в соборе Св. Александра Невского. Дорога от дома до собора, где он начал сначала прислуживать в качестве алтарника, потом чтеца, а затем и иподиакона, занимала один час пешком. В те годы он вел дневник, в котором писал о своем стремлении к святости, своем борении с искушениями, перечислял прочитанные книги (в своем юном возрасте он читал очень серьезные книги) и упоминал о первых встречах с девушками («Она посмотрела на меня!..»).