Она заметила, как граф подобрался, как сжал губы в линию.

— Сам посуди, если бы я покорно, как овца, вышла за Генри Вернема, ты был бы теперь свободен. Но я только посмеялась над твоей затеей. Тогда ты решил действовать хитростью: дал этому ничтожеству ключ от моей комнаты, выждал время и явился во главе целого отряда свидетелей! Ты хоть понимаешь, что натворил? Ты обесчестил меня так же гнусно, как если бы надругался над моим телом!

Лицо графа исказилось, он поднял трость. В ожидании удара Честити отскочила подальше, но он выхватил из эбонитового цилиндра длинный, как у шпаги, клинок и бросил секретарю.

— Линдли, за дело!

— Ну наконец-то! — воскликнул Син с яростным удовлетворением. — Как же давно мне хотелось добраться до этого негодяя!

Секретарь бросился на него со своей импровизированной шпагой, Син ловко уклонился.

— Очень скоро ты будешь мертв. Стоят ли того милости этого человека?

— Хвастун! — процедил секретарь с неизменной улыбкой на губах. — Дерись со мной, и посмотрим, чья возьмет!

Он еще не успел договорить, как острие шпаги Сина располосовало ему щеку. Линдли попробовал зажать рану, но крови было слишком много. Между тем острие уперлось ему во впадину между ключицами.

— Думаю, твоя улыбка в будущем сильно перекосится, приятель.

Син нажал острием. Линдли поспешно отступил. В несколько таких приемов он был загнан в угол и остался там, с перепуганным выражением лица и бегающими глазами.

— Итак, — начал Син, — что тебе известно о докторе Мирабелле и его роли в судьбе леди Честити?

Секретарь заколебался. Граф поймал его вопросительный взгляд и равнодушно отвернулся, словно не имел с этим человеком ничего общего. Это решило дело.

— Я сам отвозил доктору плату за услугу, — угрюмо заговорил Линдли, — и сидел за ширмой, пока дело делалось. Я должен был подтвердить, что деньги уплачены не зря.

Честити до боли закусила губу.

— А как насчет Вернема? — продолжал Син.

— По приказу его сиятельства я устроил так, чтобы Вернем оказался в постели леди Честити! Этот трус все не решался, мне пришлось толкать его в спину. Зато когда он понял, что девчонка не проснется, то дал волю рукам так, что залюбуешься!

У Честити брызнули слезы унижения. Син сделал движение, словно собирался проткнуть Линдли горло, но остановил себя и опустил шпагу.

— Я узнал все, что хотел, — с кажущимся спокойствием обратился он к брату. — Родгар, прошу прощения за то, что вмешался в ход дознания.

— Это было весьма полезное вмешательство. Ну, Уолгрейв? Что вы теперь скажете? Зачем вам понадобились все эти гнусности?