— «Прекрасная, наш брачный час все ближе…»[1] У Розалинды перехватило дух, когда она увидела, каким ласковым светом сияют глаза Стивена. В отличие от профессиональных актеров в его манере держаться не было ни малейшей вычурности. Свойственная ему искренность казалась более реальной, чем все окружающее. Он был истинным правителем, героем, доблестным мужем. Он был ее возлюбленным, явившимся, чтобы навсегда сделать ее своей верной супругой. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, хотелось прильнуть к нему всем телом.

Она едва не забыла свои слова от волнения, но в публике кое-кто кашлянул, и она сразу же опомнилась. Призвав себе на помощь свой многолетний профессиональный опыт, она соблазнительно улыбнулась, и эта ее улыбка была адресована Тезею — не Стивену. Прекрасными словами Шекспира она ответила ему, что для огорчения нет повода, дни до венчания пролетят очень быстро.

Продолжая играть, Розалинда испытывала все большее волнение. Знающая свое дело труппа всегда может неплохо разыграть спектакль, но иногда вдруг ее объединяет общее вдохновение, и тогда игра приобретает характер настоящего волшебства. Она предчувствовала, что это именно такой удачный вечер. При всей своей несомненной неопытности Стивен обладал властным, истинно мужским духом, на что Розалинда отзывалась лучшей, на какую только была способна, игрой. Так легко было представить себе, что она царица воительниц, «мечом добытая», что она скоро выйдет замуж за своего воинственного возлюбленного и ее свадьба будет отпразднована «торжественно, и весело, и пышно…»

По зачарованному молчанию Розалинда знала, что зрители всецело захвачены иллюзией действительности, которую создает пьеса. Весь этот вечер их сердца будут принадлежать театру Фицджералда.

На сцене появились несчастные возлюбленные и родители, прося герцога о правосудии. Подчиняясь духу вдохновенного волшебства, Джессика, Эдмунд и Джереми с необыкновенной убедительностью играли свои роли.

Скоро Розалинда и Стивен удалились со сцены. За кулисами их ждала Мария, одетая в серебряное платье Титании, повелительницы фей и эльфов. Она с необычайной горячностью обняла Стивена. Розалинда даже позавидовала матери. Сама она слишком остро ощущала присутствие Стивена, чтобы обнять его вот так, запросто.

— Вы были просто великолепны, — сказала Мария чуть дрожащим голосом. — Это просто чудо.

— Если я не провалился, то только благодаря повелительнице амазонок. — Стивен ласково посмотрел через голову матери на Розалинду. — Спасибо, что позволили играть вместе с собой. Это была редкая возможность.

Радуясь, что он получил удовольствие от игры, Розалинда спустилась в крошечную артистическую уборную, чтобы там переодеться. Снять костюм было легко. Труднее было заставить себя превратиться из невесты Стивена в одну из фей.

Так как Стивен участвовал лишь в трех сценах, остальное время он провел за кулисами, наблюдая за ходом пьесы. Джессика блистала в роли прелестной озадаченной Гермии. Томас и Мария, как повелитель и повелительница фей и эльфов, просто очаровывали своей замечательной игрой. Очень хорош был и Брайан в роли шаловливого Пэка. Стивен никогда еще не видел лучшего исполнения этой пьесы. Томас Фицджералд по справедливости мог гордиться созданной им труппой. Любопытно, понимают ли здешние зрители, как им, в сущности, повезло.

Он и сам был удивлен тем, что испытывает такое удовлетворение, участвуя в спектакле. Конечно, до сих пор труппа прекрасно обходилась и без него. Но сегодня вечером он каким-то образом способствовал успеху пьесы у зрителей, с большим увлечением следящих за ее ходом. Он ощущал в себе какую-то странную власть, совершенно отличную от той власти, которой пользовался как герцог, обладающий богатством и могуществом.

Продолжая свое наблюдение, он то и дело вспоминал, с каким удовольствием обращался к Розалинде как к своей невесте. В эти блаженные мгновения, поддаваясь очарованию «Сна в летнюю ночь», он забывал о тяготеющем над ним мрачном предсказании. Ничего удивительного, что и сказители, и театры процветают испокон веков. Захватывающий убедительный рассказ приносит душе покой и радость, хотя бы на какое-то время.

Тезей и Ипполита всегда появлялись вместе, и вот настало время их нового выхода на сцену. До сих пор Розалинда металась по сцене в роли служанки Титании. Прозрачная накидка не только не скрывала, но, пожалуй, даже подчеркивала совершенство ее фигуры. Теперь она явилась в великолепном одеянии Ипполиты, величественная, как и подобает королеве — или герцогине.

Метнув быстрый взгляд на Стивена, она сказала:

— Вы отнюдь не выглядите испуганным, как до начала спектакля.

Он с презрением вздернул брови:

— Уж не думаете ли вы, что эти крестьяне могут проявить неуважение к правителю Афин?

Она расплылась в широкой улыбке.

— Из вас вышел потрясающий величественный герцог.

Если бы только она знала…