— А ты как думаешь? Впрочем, это всё уже в прошлом, просто… ай, ладно.

Мы снова молчим, только теперь взгляд отца совсем печальный. Я не знаю, радоваться ли этому или горевать вместе с ним — всё-таки сделать ему больно не входило в мои планы. Только он мне тоже делал больно и продолжает в том же духе, считая, что он-то на всё имеет право, ибо взрослый и ответственный, а я так, сопля неразумная.

— Ты прирождённый политик, папа. У тебя на всё найдётся правильный и удобный ответ, сотня аргументов, но только я не твой электорат. Я твоя дочь! Я люблю Тимура и не собираюсь это скрывать или уходить от него, чтобы быть тебе удобной и послушной, но несчастной.

— Нет у меня уже никакого электората, завязал я с большой политикой.

В его голосе грусть мелькает — я знаю, что он действительно хотел выиграть эти проклятые выборы. Жаль, что любой ценой.

— Папа, если ты хочешь снова убедить меня, что Тимур — плохая партия, а нам нужно поехать домой, то мой ответ “нет”. Не трать время попусту, не усложняй то, что и так слишком сложно.

— Ты его не бросишь?

— Нет.

Отец крутит головой, “хрустит” шеей, разминает плечи. Намеренно затягивает паузу, а я складываю руки под грудью и смотрю на него в упор.

— Упёртая ты.

— Вся в тебя.

— Он же старый для тебя, Элла. У него баб было столько, что если их запихнуть всех в одну комнату, они там задавят друг друга. Подумай, куда ты лезешь, во что ввязываешься. Что бы ты там себе не думала, ты моя дочь, я люблю тебя и не хочу, чтобы Каиров сделал тебе больно.

— Что мне надо, то я и делаю. Папа, правда, это глупый разговор, он ни к чему хорошему не приведёт.

Отец не собирается сдаваться, хотя уже нет того напора в голосе. Просто папа никак не может принять мысль, что его доводы уже не действуют на меня.

— Если бы твой Тимур был порядочным человеком, он в первую очередь попросил у меня разрешения, предложение бы сделал, а потом уже мутил с тобой.

— Папа, прекрати.

Отец подаётся вперёд, протягивает руку и гладит меня по щеке.

— Просто подумай, Элла. Любит ли он тебя на самом деле? — его голос вкрадчивый, в нём сквозит забота, а мне уши закрыть хочется. — Что хорошего ты увидела с ним? Вот этот домишка? Уединение посреди леса? Смородину? Он тебе подарил хотя бы какой-то подарок? Может быть, сводил куда-то? Представил кому-то из друзей, знакомых? Он же просто пользуется тобой. Наиграется и выбросит.

У меня отвисает челюсть.

Папа был бы тысячу раз прав, если бы не вчерашний юбилей, где я получила все доказательства, которые он перечислил.