Черт возьми, даже мэтрам российской юриспруденции не удавалось выбить меня из колей в ходе сложных судебных процессов, а зеленоглазой девчонке удалось это сделать в считанные минуты! Прокляв в душе несвойственную мне застенчивость, сделав маленький глоток крепкого турецкого кофе, я самым строгим голосом произнес:

– Анна Васильевна, нам надо серьезно поговорить. Дело не терпит отлагательства…

– Вы хотите предложить мне руку и сердце? – с нетерпеньем перебила она, восторженно хлопнув ресничками.

– Аннушка! – вскричал от негодования Петр Трофимович.

– Не время для шуток, на кону ваша судьба, – холодно предупредил я.

Горестно вздохнув, Анна жалобным голоском произнесла:

– Злые вы! Вот помру старой девой, будете знать… – и обиженно надула губки.

Серафима Павловна звонко расхохоталась.

– Ладно… – звонко хлопнув в ладоши, серьезным тоном сказала Анна. – Повеселились и хватит… Не обижайтесь, Йоханн, но мне хотелось проверить вашу реакцию и психологическую устойчивость.

Мысленно поаплодировав изобретательности своей подзащитной, я грустно осведомился:

– Экзамен, если я правильно понял, мною провален?

– Вовсе нет, – обезоруживающе улыбнулась Анна. – Вы достаточно быстро взяли себя в руки… Но хватит об этом, расскажите, что вам удалось узнать.

Пытаясь не упустить ни единой подробности, я поведал обо всех материалах, имеющихся у обвинения. Анна слушала молча, с сосредоточенным видом покусывая губы. Когда повествование дошло до эпизода с пропажей акта изъятия ассигнаций, она вопросительно вздернула бровь, усмехнулась, и что-то едва слышно прошептала.

– Вот, собственно, и все, что удалось узнать, – закончив, я пригубил бокал с коньком.

– Значит, у них есть моя расписка, – с каким-то недоумением повторила она последнюю фразу.

Я молча кивнул в ответ.

– Вся проблема в том, что я не писала никаких расписок.

– Вы уверены? – как можно мягче осведомился я. – Постарайтесь вспомнить, вполне возможно, что нервный стресс от задержания вызвал кратковременную амнезию и…

– Я не писала никаких расписок! – гневно сощурившись, по слогам повторила Анна. – И смею вас заверить, что с памятью у меня полный порядок! И если и был у кого нервный стресс при моем задержании, то явно не у меня.

– Простите великодушно, мне никоим образом не хотелось вас обидеть… – я скрестил руки на груди в примирительном жесте. – Но поверьте моему опыту – любая экспертиза покажет, что расписка написана вашей рукой. В деле имеется план банкротства фабрики, почерк идентичен… надеюсь, вы не будете утверждать, что и план написан не вами?