– Может, мне не стоит быть таким добрым? – вот вроде и голос он не поднял, а чувство, словно из ведра холодной водой окатило. – Ты материально ответственное за товар лицо. Ты хоть понимаешь, что у нас тут оборонка? Что ты теперь не просто денег должна будешь, а еще и под суд пойдешь? По самой серьезной статье.
– Василий Семенович… – от волнения я начала задыхаться. – Я правда не знаю, как так произошло…
Боже, какая я дура! Прикрыла рот ладонью, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
– Это ты будешь в полиции рассказывать, – он полез в ящик стола, вытаскивая какие-то бумаги.
– Василий Семенович…
– В общем, так, Романова. У нас пропажа на несколько миллионов. В долларах, Романова! В долларах! Сама понимаешь, что ты у нас – единственная подозреваемая. Если товар не найдется, то ты отправишься в тюрьму. И никто не посмотрит, что ты беременная. В тюрьмах тоже рожают.
Он резко замолчал и принялся барабанить пальцами по столу.
– Может быть… – я сглотнула, – может быть, кто-то случайно перепутал… партии…
– Кто-то перепутал? – директор поднял брови, смотря на меня при этом как на умалишённую.
– Случайно, – кивнула я. – И мы вместе с комиссией вчера вместо старой партии уничтожили новую.
Из глаз сами собой покатились слезы, которые я так и не смогла сдержать.
– Вы уничтожили новые схемы?! – лицо Василия Семеновича пошло красными пятнами.
– Это просто предположение, – моментально сдала я назад.
– Кроме тебя, Романова, на складе никого не было. Так что засунь свои предположения…
Он порывисто потянулся к стоящему на столе компьютеру, что-то принялся печатать, и уже через минуту жестом фокусника вынул из принтера какой-то документ.
Когда я заглянула в протянутый лист, меня начало потряхивать от дурного предчувствия.
– Подписывай.
Я попыталась прочесть, но слезы, катившиеся по щекам, мешали, а от волнения сильно мутило. Буквы сливались, не желая складываться в слова.
– Что это?
– Объяснительная. Что так и так, мол, пока переставляла коробки, перепутала, и дальше о том, как ты их списала. Так и быть. Обойдемся без полиции.