– Ну вот, его брат в Россию вывез маленького. А больше из всей семьи никого не осталось.

Эля вспомнила рассказ Сирожиддина: «Я сижу в кресле, пристегнутый, а они стоят вокруг мамы и смеются. А потом приезжает еще одна машина, все куда-то бегут и падают, а из другой машины вылезает Нахимджон, бросает автомат, забирает меня… И кладет в свою машину на пол, и я больше ничего не вижу…»

– Вот нам тут этого всего не надо, понимаешь? – сказала она Мике.

– Ваще не надо! – горячо согласился Мика. – Так. У них там рабочий день закончится через полчаса. Еще дороги минут тридцать. Гони мальчишку из здания.

– Ты что, он уже далеко, я его даже ночевать в новое место на сегодня пристроила.

– Ага, – принял вводную Мика и повис с приоткрытым ртом, что означало работу мысли на совсем уж тяжелых скоростях, – так. Скажи парням срочно привести переговорку в идеальное состояние, убрать в угол рабочий стол, стащить кресло и журнальный стол к дивану. И пусть Влад бегом распакует и поставит туда на рабочий стол эту дуру для кофе по-арабски, которая у меня в кабинете на шкафу болтается, он знает. Сама – по форме «С».

Эля кивнула. Мика горестно сморщился – то ли устоит свежий бизнес в таких-то привходящих обстоятельствах, то ли нет, – но ухмыльнулся и хлопнул ее по плечу.

– Думаю, отобьемся. Беги.

Форма «С» означала тяжелую артиллерию. Эля бегом раздала народу распоряжения, утихомирила Влада, которому вовсе не улыбалось все бросать и распаковывать не пойми что, и полезла в шкаф. Там у дальней стенки, аккуратно закатанная в икеевскую пленочную оболочку, висела на плечиках форма «С». Белая блузка с отложным воротничком. Черная, чуть тесная юбка-карандаш. Пакет с двумя парами (на всякий случай) нюдовых колготок, в нем же нюдовый лифчик с огроменным пушапом. В отдельном пакете – тугая резинка, расческа, шиньон цвета Элиных волос, коробочка с золотыми серьгами и помада цвета пожарной машины. Очки без диоптрий у Эли лежали в ящике рабочего стола – ими она пользовалась часто. Эля вытащила пакет со шмотками, нырнула в нижнюю часть шкафа – за горой пейнтбольной снаряги, которую держали под рукой Влад и Славка, мелькнул розовенький пакет. Ага!

Раньше босоножки стояли там просто в мешочке, но Эля заколебалась объяснять парням, что эти шпильки на завязочках, даже стоковые, стоят гораздо больше, чем все их снаряжение, а оружием являются более страшным. Так что джиммичушки теперь лежали в почти бронированной коробке, обложенные пузырчатой пленкой.

Эля собрала все в охапку и рванула в сортир. Помаду с непривычки придется перерисовывать раза три, нужен запас времени. А его немного.

Когда она вылетела из сортира с пакетом своей нормальной одежды, в коридоре наскочила на Мику, бродившего туда-сюда с видом накуренного медведя в очереди к стоматологу: глаза расфокусированы, рот скривился, бородка всклокочена.

– Давай в переговорку, пусть тебе Влад покажет, как этой хреновиной пользоваться. Кофе зерновой обычный возьми, просто свежую пачку вытащи и достань из-под стола пару бутылок этой, негазированной «Перье» – одну на столик, вторую – к этой сраной кофеварке. Больше пафоса, поняла?

Эля инструкцию приняла и побежала исполнять. Мика что-то придумал. Объяснения – потом.

Капитан Текк покидает кают-компанию, не попрощавшись, просто кресло вдруг разворачивается и уезжает в темноту. Один из дронов над его плечом разворачивается снимающей стороной к свету и даже из коридора поблескивает, как внимательный взгляд в мою сторону. Часть женщин уходят тоже, одна за другой.

– Забыл спросить, – раздается голос Текка из динамика, – тебе еще что-нибудь нужно?

– Вообще-то я прилетела посмотреть ваши записи во время исчезновения радужного моста.

– А. Посадите ее к любому свободному экрану, пусть смотрит, что есть в доступе.

Я замираю.

«Текк, ты же не имеешь в виду…»