Вербовка Кедара была явной ошибкой военной разведки, но тот, кто подобрал его, профессор Харкаби, в настоящее время — активный борец за мир, говорит, что «агенты разведки — всегда нестандартные люди, за каждым стоит какая-то история».
В ноябре 1957 года Кедара, естественно, не сообщая истинных причин, вызвали в Израиль. Он прилетел первым классом из Парижа — и тут же, в аэропорту Лод, его и арестовали.
Полтора года, вплоть до мая 1959 года, почти никто, в том числе в разведсообществе, не знал, что стало с Мотке Кедаром. Даже охранники в тюрьме Рамле не знали, кем был этот новый заключенный и почему он содержался в полной изоляции. Только после 6 месяцев содержания в одиночке ему разрешили получасовые прогулки во дворе, и тоже в одиночестве. Аври Эль-Ад, бывший офицер «подразделения 131» в Египте, который содержался в этой же тюрьме, рассказывает, что сам он был известен там как «Х-4». В соседней с ним камере в кандалах находился Мотке Кедар. Они перестукивались и с помощью азбуки Морзе играли в шахматы. «Отказывайся от лекарств, — однажды отстучал Кедар. — Если они деморализуют тебя — ты сломан».
Кедар не сломался. В тюрьме ему удавалось поддерживать себя в хорошей форме физическими упражнениями и углублением в ведическую философию. После 17 лет заключения, 7 из которых он провел в одиночной камере, в 1974 году Кедар вышел на свободу и потребовал пересмотра своего дела. Полиция, прокуратура и спецслужбы наотрез отказались от этого. Правительство хранило молчание — словно никакого дела и нет…
При всем драматизме, для Кедара это еще не самый худший исход. Иссер Харел спустя много лет признался, что некоторое время обсуждался вопрос о ликвидации Кедара с целью сокрытия его преступления. Считалось, что это позволит замести следы и избежать осложнений с Аргентиной. «Я с самого начала стоял на том, что мы не можем брать правосудие в свои руки, — писал Харел в одной из книг своих воспоминаний. — Для этого есть суды и судьи. Англичане могут убирать людей, но мы — нет».
С точки зрения Харела, дело Кедара явилось еще одним подтверждением того, что разведка — слишком серьезное дело, чтобы ее можно было доверить «Аману». Этот провал стал одним из существенных аргументов требовать, чтобы вся агентурная работа была сосредоточена в «Моссаде». В конечном счете был достигнут компромисс. Ответственность за операции в арабских странах осталась в руках военной разведки; но Харел получил возможность расширить небольшой оперативный департамент «Моссад» и ориентировать его на проведение разведопераций в остальной части мира.
Во главе департамента были поставлены Рафи Эйтан и Аврахам Шалом, раньше носивший имя Вендор. Оба эти руководителя впоследствии станут известны как своими блестящими операциями, так и скандалами.
В последующие годы Харел принимал непосредственное участие в планировании и осуществлении операций: выезжал на место, изучал карты и планы, в последнюю минуту вносил какие-то изменения и получал от этого явное удовольствие. Его агенты действовали по всему миру: Лондон, Париж, Женева, Рим, Антверпен, Йоханнесбург, Нью-Йорк.
ЧАСТЬ 2
БЕЗ ИМЕНИ И, В ОБЩЕМ, БЕЗ СУДЬБЫ
Глава 6. АГЕНТУРНАЯ РАЗВЕДКА: УСПЕХИ И ПРОВАЛЫ
Пришло время вкратце проследить историю того, чем более всего знаменито разведывательное сообщество Израиля — агентурной разведки.
Самый известный из директоров «Моссада» Иссер Харел всегда гордился тем, что его агентство в отличие от других западных разведывательных служб полагается прежде всего на агентурные источники. Специалисты признавали, что разведка Израиля обладает лучшим в мире агентурным аппаратом. Харел свято верил в силу человеческих инстинктов. Сам он, несомненно, обладал превосходно развитыми инстинктами и отдавал предпочтение трудно поддающемуся объяснениям вдохновению по сравнению с холодным расчетом и чистой технологией. Он с нескрываемым презрением относился ко всякой электронной технике, хотя в Израиле жили многие самые талантливые изобретатели-электронщики с мировыми именами.
Время и новые руководители постепенно изменяли концепцию работы «Моссада» и в последующие периоды как в нем самом, так и во всех практически сильных разведках мира происходило смещение акцента на другие направления и способы действий. Но, как говорится, и слава остается, и в самые что ни есть наисовременнейшие времена агентурная разведка действует и играет весьма немаловажную роль. И многочисленные успехи «Моссад» в этом направлении (естественно, далеко не все из них «раскрыты» — разведывательные тайны соблюдаются весьма строго, поскольку за ними — человеческие судьбы и жизни), равно как и просчеты, неудачи и провалы, требуют большого внимания.
Существует мнение, что всю зарубежную разведку, за исключением работы по некоторым военным объектам в соседних арабских странах, что является прерогативой «Амана», по существу монополизировал «Моссад». Это несколько излишне категоричное суждение не только потому, что агентурная работа по линии «Амана» не менее обширна и не менее важна, но еще и потому, что всем ветвям разведывательного сообщества доводится заниматься работой по той или иной форме проникновения в дружественные, враждебные и нейтральные страны — об этом еще будет в соответствующих разделах. Но «Моссад» действительно занимается координацией работы агентурной разведки, а с переподчинением себе «подразделения 131 — и подготовкой агентуры.
Немного о структуре «Моссада».
Из восьми имеющихся в «Моссаде» департаментов наиболее важными являются: информационный, оперативного планирования и координации, исследовательский, политических акций и связи с иностранными разведслужбами. Остальные департаменты — учебный, финансов и кадров и оперативно-технический — играют вспомогательную роль и обеспечивают работу основных подразделений.
В информационном и политическом департаментах имеются как географические, так и функциональные отделы. Весь аппарат «Моссада» не слишком "велик, особенно по сравнению с такими гигантами, как ЦРУ или КГБ, — что, впрочем, естественно для маленькой страны. Но в области агентурной разведки возможности израильского разведсообщества уникальны.
Тысячелетия «рассеяния», вынужденного проживания евреев в разных странах, среди самых разных народов, наложили на выходцев из «двенадцати колен Израилевых» гораздо большее, чем двенадцать, число этнических особенностей. Несмотря на предписанную религией жесткость, фактическая ассимиляция происходила всю историю (не только путем освященных законом браков); кроме того, представляются совсем не лишенными оснований мнения о включении в еврейство групп иного этногенеза, но с тою же религиозною принадлежностью. Несомненно влияние и климатоэкологических особенностей, которые воздействовали на десятки поколений.
В результате рослые голубоглазые блондины из Скандинавии, сухощавые темнолицые брюнеты из стран Магриба, темнокожие стройные олим из Эфиопии или Судана — все они практически не выделяются в «своих» странах.