Альбрехт остановился, огляделся. По хрусту веток и лязгу оружия даже слепому было бы ясно, что по лесу движется отряд.
Адъютант покачал головой. Если наверху их действительно ожидало что-то неописуемое, как утверждали крестьяне, то они уже выдали себя с потрохами. Но они ничего не найдут, в этом Альбрехт был уверен. Сказки и суеверия, которые со временем обрастали новыми подробностями, были обычным делом для обитателей деревень.
А если они ничего не найдут… Альбрехт знал, как устали его люди от убийств, но капитан, вероятно, будет вынужден преподать урок крестьянам.
Преподать урок…
Снова посмотрев вперед, Альбрехт насторожился: что-то неясно вырисовывалось в тумане, как будто висело между деревьями… Он пошел быстрее, ухватился за рукоять сабли.
Очертания постепенно обретали форму. Деревья. А между ними…
Старый солдат, который столько повидал на своем веку, остановился и выронил саблю.
То, что он увидел, не поддавалось описанию.
XXXV
В церкви было ненамного теплее, чем снаружи. Изо рта вырывался пар, смешивался с дымом курящегося ладана и копотью свечей. Элизабет медленно обошла ряды скамей.
Ничего.
Она подошла к алтарю. Снова ничего – только покрывало тонкой работы, тяжелый подсвечник и статуя Девы Марии на каменном возвышении. За алтарем обнаружилась лишь деревянная скамейка. Элизабет огляделась в отчаянии: она полагалась на собственную интуицию, но, по всей видимости, прогадала. В церкви ничего не было, как и…
Она остановилась.
Ризница. Элизабет еще ни разу туда не входила. В эту часть церкви священник никого не допускал.
Она медленно приблизилась к двери с массивной кованой ручкой и замком. Остановилась и прислушалась.
Никого не слышно.
Сердце забилось еще быстрее. Эта дверь воплощала в себе нечто запретное. Казалось, стоит ей только прикоснуться к ручке – пол под ногами разверзнется, и она канет прямиком в чистилище.
Затаив дыхание, Элизабет дотронулась до двери.
Ничего не случилось.
Она собралась с духом и повернула ручку. Послышался скрип, прошла бесконечно долгая секунда, и… ничего.