Никого. Никого в аудитории не было, если не считать фикус, который как будто пялился на нее с верхней ступеньки амфитеатра. Шум и крики доносились из окна, которое она по правилам СанПин открыла для проветривания.

«Опаздываем, значит. Ну, ладно, — Марина сжала зубы и поморщилась. — Мы это уже проходили. Мир другой, а проблемы все те же. Ждете, что я побегу за вами, как клушка? Не дождетесь. Досижу до конца урока и с чистой совестью вернусь в кабинет ректора. Пусть отправляет меня домой».

Марина хотела было сесть лицом к двери, приняв угрожающую позу, чтобы встретить прогульщиков, как подобает, но обнаружила, что стул отсутствует. Планировка помещения вообще не предполагала подобной мебели. Для отдыха был диванчик в лаборантской, а в аудитории полагалось стоять за кафедрой либо степенно прохаживаться вдоль доски.

«Хм», — нахмурилась Марина. Встречать опоздунов стоя было, конечно, довольно эпично. Но неизвестно, сколько времени они еще будут «гулять». Возможно, целый урок — и такое в ее практике уже бывало. А возвращаться, скорее всего, будут не скопом, а по одному либо парочками. И что, все сорок минут стоять в напряженной позе, сурово глядя на каждого входящего? Бред!

Марина прошла к окну и выглянула наружу. Сквозь заросли кустарника смутно угадывались человеческие силуэты. Возгласы были радостными, азартными и как будто подбадривающими — как на петушиных боях. Больше того, среди них отдельной нотой слышались боевые крики — почему-то женские — и редкие, но продирающие до костей возгласы боли. Они там что, убивают кого-то?!

Марина подорвалась с места прежде, чем успела обдумать, что делает. На бешеной скорости миновала коридор, вылетела из дверей, метнулась к молодежи и сходу протаранила кружок «болельщиков».

В центре круга две здоровенных мускулистых девицы старательно избивали сжавшегося в комок пацана лет шестнадцати. Тот уже не сопротивлялся, только прикрыл голову руками и прижимал колени к животу. Костяшки пальцев были сбиты в кровь, а одежда — порвана. Похоже, пацан был жив лишь потому, что агрессивные девицы не могли решить, кого им хочется избивать больше — его или друг друга.

— А ну, стоп! — Марина, не задумываясь, нырнула в центр действия и обеими руками оттолкнула девиц в стороны. Точнее, попыталась это сделать. С таким же успехом можно было разнимать двух дерущихся десантников. Но, к счастью, эффект неожиданности, похоже, слегка отрезвил одурманенных яростью спорщиц, и те уставились на нее, замерев с отведенными для удара кулаками и решая: бить или не бить?

— Прекратить! — рявкнула Марина, чувствуя, как сердце у нее ухнуло в пятки — девицы были на две головы выше, в десять раз мускулистее и с легкостью могли ее прикончить. Надо было срочно сбить с них боевой запал! — Почему не на занятиях? Что за внешний вид? Где домашка?

Последний вопрос, пришедший в голову скорее на автомате, почему-то возымел самый лучший эффект. Девицы нахмурились, размышляя, где же их домашка и что это вообще такое.

Торопясь воспользоваться этой паузой, Марина спешно выбралась из зоны атаки, а затем вытащила оттуда и пацана, который, к счастью, и сам торопился убраться подальше от своих потенциальных убийц. Толпа чуть разошлась, освобождая для них место.

— Живой? — спросила Марина, взяв его за щеки и оглядев.

— Живой, — ощерился в счастливой улыбке поцарапанный и побитый пацан. А Марину пробило холодным потом: улыбка была акулья, с острыми треугольными зубами, а из головы парня росли два крепких рога.

Она торопливо убрала руки и отшатнулась назад, но налетела на кого-то. Обернулась и увидела еще одну ухмылку из-под капюшона. На этот раз вампирскую. Толпа молодых людей перегруппировалась и окружила ее, обмениваясь ехидными взглядами и как будто что-то планируя. Все выглядели гораздо старше не только восьмиклассников, но и двенадцатиклассников. Один вообще тянул на все тридцать.

Марине стало нехорошо. Но демонстрировать свою слабость было нельзя — этому ее научил первый год в школе, полный слез в учительской и укоризненных советов старших коллег.

— А ну, прекратили мордобой и марш на занятия, — еще не совсем уверенным голосом велела она, торопливо отыскивая в пятках ухнувшее туда сердце.

— Ты кто такая? — нагло спросил ее другой парень — без проблем с зубами, но с противным брезгливым выражением лица.

— Ваш новый учитель, — уже хорошо поставленным, годами тренированным тоном ответила она, пряча струхнувшую душу за этой маской, как за каменной стеной. — А теперь быстро все в класс!

— А то что? — хмыкнул наглец, и остальные довольно гыгыкнули, готовясь узреть, как сядет в лужу эта маленькая смешная учительница.

Марину обдало волной злости. О, как она ненавидела этот вопрос! «А Вы мне что?» — говорили на разные лады и забитые дети алкоголиков, и золотая молодежь, и ей вечно нечего было ответить. «А что я могу сделать?» — отвечали завучи, родители и директора, когда она переадресовывала этот вопрос им.