— Молодой человек, как вас зовут? — повторно спросила она.

Ухо шевельнулось, но ответа не последовало.

— Как ваше имя? — почти прокричала Марина, подставив руки рупором.

Ухо резко дернулось, отодвигаясь, и в окне стало видно недовольное лицо размером с саму девушку.

— Не кричите, пожалуйста, — вежливо, но холодно попросил оказавшийся в зоне звуковой атаки бородатый Ксавьер. — Поморник немой, а не глухой.

— Ой, прошу прощения, — искренне смутилась Марина и чуть поклонилась инвалиду. — Я не знала.

Но тот никак не отреагировал, только ухо почесал.

Торопясь замять оплошность, девушка вернулась за кафедру, выпрямилась, вдохнула поглубже и сказала:

— Ну, что ж, раз все на месте, давайте начинать. Приветствую вас на первом уроке музыки.

— Музыки?! — на разные лады донеслось из аудитории.

— Зачем нам музыка?

— Бесполезный предмет.

— Почему не фехтование?

— Кто это придумал?

— Мля, лучше б я в колонии остался.

Классика. Каждый год Марина как минимум шесть раз выслушивала этот поток возмущения: в первом полугодии от восьмых А-Б-В классов, во втором — от девятых. Иногда эту «песню» подхватывала и пубертатная «седьмая» параллель. Поэтому девушка уже не обращала внимания на уничижительную ауру, помня о величайшей ценности любимого предмета.

— Тихо! — остановила она этот поток возмущения. — Хотите, чтобы к вам прислушивались — учитесь прислушиваться сами.

Марина вышла в центр, как на сцену, и приготовилась выдержать ежегодный баттл. Тут девушка была уже в своей стихии.

— Разумеется, порой прочие предметы выглядят куда более презентабельными, — признала она, мысленно подстраивая свою отточенную годами вступительную речь под реалии средневековья. — Математика, фехтование, иностранные языки и что там еще нынче пользуется спросом у родителей — это, безусловно, прекрасные науки… которые вы забудете, как только получите диплом.

Ребята переглянулись и расфыркались — шутка им понравилась.