— Ты бы заткнулся, Аскольд. Я просто не могу тебя в ещё один наряд отправить.

— А вот ваш солдат от сердца говорит, не то, что вы. — Встрял в разговор Ирикшия.

— Если бы я всё сердцем решал, то землепашцем у себя на родине был бы.

— И, наверное, это было бы правильно с вашим-то тугодумством.

Нет, скоро он всё-таки получит. Молкрейнец искренне считал, что Сетара какой-то «ангел», и, соответственно, является исключением среди героев. Гийон и сам недолюбливал героев, и, честно говоря, Сетара в ходе последних событий прилично разорвала ему шаблон. Поэтому в теорию Ирикшии он бы с удовольствием поверил, как бы были какие-нибудь доказательства.

— Я теряю тут время, каждая минута на счету. Ангел в опасности, само зло охотится за ней. Ей нужно оказаться под защитой священных зверей.

Гийон с прищуром уставился на Ирикшию. Нет, он реально настолько прямолинеен или всё-таки ведёт какую-то свою игру? В лоб заявить, что прибыл сюда с чёрным камнем для похищения героя. И после этих слов его нужно отпустить?

— Пока ты наш пленник, так что сиди тихо!

Оставив молкрейнца под охраной двух солдат, Гийон вышел из палатки. К моменту прибытия официальных лиц в Кормомест отряд уже покинул расположение города, отправив анонимное послание о том, что проблема решена. Но на самом деле они уже два дня стояли лагерем в одной из деревень рядом со столицей. За это время он успел не только вволю набеседоваться с молкрейнцем, но и ещё раз переговорить с каждым из своих подчинённых. От услышанного на душе становилось всё хуже и хуже. Каждому из его бойцов предлагали перейти на сторону мятежников. Командующий снова достал свои записи. В списке фигурировала пара десятков имён: от простых солдат до высокопоставленных офицеров. Когда всё успело настолько прогнить?

В сложившейся ситуации он принял единственное возможное решение. Единогласно весь отряд решил выдвигаться в направлении столицы. Несмотря на совет Сетары, не соваться в столицу, он просто не мог пустить ситуацию на самотёк. Его родина была в опасности. В итоге, они встали лагерем в двух днях пути от столицы в деревне Опалки. До последнего момента Гийон хотел обойти данный населённый пункт стороной. В столице активно ходили слухи о поселившейся здесь чуме. И тем не менее они решили рискнуть.

Эх, жаль, что им никак не удавалось убедить молкрейнца сотрудничать. Ирикшия со своим чудесным камешком мог бы переломить ситуацию на корню. Гийон достал из кармана чёрный кристалл и принялся, в который уже раз, буравить его взглядом. Стекляшка и стекляшка. Вот только ни он и никто из его солдат не обладал магией, которая могла бы заставить этот артефакт работать. Даже увещевания в духе, что Ирикшия может приложить свою руку к уничтожению множества ненавидимых им демонов, не возымели эффекта. Молкрейнец был непреклонен в чувстве своего долга.

— Отдай эту пакость иноземцу, и пусть идёт. Всё равно она тебе не поможет. — Раздалось сзади.

Гийон закатил глаза к небу, считая про себя до десяти. Вот и ещё один советчик нашёлся. Пожилой бродяга, босоногий, в одном рубище, по какому-то странному стечению обстоятельств бывший в местной деревне священником, важно подбоченясь, взирал на капитана.

— Дедушка, я, конечно, прощу вам эту фамильярность в силу вашего возраста, но вот только не надо советовать мне что делать!

— Решай как знаешь, радость моя, только дело-то у иноземца поважнее твоего будет. Спасти сарай ты хочешь, когда весь дом уже горит. На девице той великое дело есть.

— Аскольд! — Что есть мочи заорал капитан. — Я тебе всё-таки язык отрежу! Будешь во всех нарядах навечно!

Побледневший Аскольд вытянулся по струнке.

— Но, … капитан … я никому … не …

— Чего напраслину на паренька возводишь? Хороший он, и сердце у него доброе. Была та целительница у нас, хворь на нашей земле извела.

Гийон в шоке повернулся к старику, открывая и закрывая рот.