Глава 13 День «Зю»

День «Зю» настал как-то неожиданно и не вовремя. Почему день Зю? Да потому что остальные планы с другими буквами алфавита были забракованы по разным причинам.

Бабе Любе, например, план «Ж» не понравился, сказала, что мы и так в полной «ж», с чем все согласились. План «Б», «В» «П» и «Р» отклонили, потому что баба Галя потеряла свою вставную челюсть, и этих букв произнести просто не может. Из-за глухоты деда Афанасия пришлось убрать все гласные, а то он по триста раз переспрашивал, о чем мы говорим.

Словом, после длительной перепалки, наши дедушки и бабушки, наконец, выбрали название по единственному внятному звуку, что выдавала баба Галя «зю». Что именно имела в виду бабушка, мы так и не поняли, главное, что дед Афанасий не переспрашивал, что мы там говорим.

Дедушки вовсю готовились лишить армию провизии, и освободить всю захваченную живность. Бабушки запаслись их травой, чтобы повторить отравления, да вообще фантазия дедов и бабок все время сводилась к банальной резне. Откуда в них столько кровожадности могу приставить, уже почти две недели не видели своих родных, и не знают, живы ли они.

Баба Люба предложила схватить этого главнокомандующего и допросить всем скопом. В отличие от них, я его видела в деле, сразу сказала, что это не вариант. Старикам приходится терпеть этих оккупантов почти две недели, пока я пыталась выполнить свое задание. Выполнение его все время тормозится по нескольким причинам. Первая самая банальная, после случая с «кипятком» на кухне, нас теперь охраняют трое симпатичных сереньких солдат. И хорошо охраняют, даже еду подсунутую нашими бабками не едят, а я так выворачивалась, чтобы с этого их священного растения листочки оторвать.

Вообще после моих приключений в ванной, все они на меня странно посматривают. Не то что и до этого не посматривали, но просто от их взглядов уже кожа чешется. Стоит же наорать на них, или просто спросить что-то — молчат или смотрят друг на друга, как болванчики.

Судя по тому, что прямо у меня никто ничего не спрашивал, моё появление, в чем мать родила, не осталось незамеченным для рядовых солдат. Но сам главнокомандующий к счастью, ни сном, ни духом об этом. Один только Марат странно себя ведет, и дня не пройдет, как приходит проверить, не натворила ли я чего. Он так и спрашивает у своих, ну, по крайней мере, я так думаю.

Баба Люба меня буквам научила, да и словам некоторым, но только письменности. Мне остается только гадать, какой из шипящих звуков какую букву означает. Может с горем пополам, и разберусь, где пошлая поэма, а где военные планы, вот только ума не приложу, как в штабе их разберут? Неужели там раньше не могли смекнуть, что если у этих монстров свой язык, то и письменность имеется? На что они вообще рассчитывали, отсылая сюда? Что сдохну просто? А вот хрен им, я сама выживу и бабулек с дедулями вытащу! Вернусь и лично скалкой промеж глаз Фереру тресну. Жаль только это не дает ответы на мои вопросы. Так что из обмундирования на это задание у меня одни вопросы и ноль ответов.

Как мне пробраться в этот кабинет и планы похитить, ума не приложу. Солдат стало больше, как будто все углы подпирают, только глаза мозолят. А я мало того что грязная, и в ванную теперь не попасть, уставшая, от того что ночами изучаю этот глупый язык и учусь фехтованию, так еще и мужики с приставаниями лезть перестали. Не то что мне раньше нравилось, как солдаты наши приставали, или как эти оккупанты глазками своими смотрели, но так я хоть не чувствовала себя грязной и страшной такой. Каждый день проходил одинаково, и когда уже почти привыкла к нагрузкам и обстановке, про меня решили вспомнить с той стороны фронта.

Случилось это в обед, почти через две недели с начала моих приключений. Как раз горела во всю работа над ужином, ноги, как обычно, гудели. В кухне стояла духота, даже с приоткрытым окном, было не продохнуть. Пару бабушек присели на лавку в темном углу кухни, им стало плохо от жары. Самое странное, что это всего лишь весна, но жара такая, какой и летом не бывает. Первое что почувствовала это боль в запястье, настолько сильную, что уронила половник в котел с супом. Меня обрызгало кипятком, от чего я и заорала, отпрыгнув от котла. Только затем услышала у себя в голове решительный голос Настасьи:

— Любава, ты здесь?

— Деточка, что такое? Обожглась? — бабушки бросили все свои дела и кинулись ко мне.

Обступили вокруг, подняв такой шум, что не понятно, слышат ли они Настасью или нет. Каждая бабулька посчитала долгом посоветовать разные способы лечения ожогов. Самым радикальным был наш серенький повар: Арфий штаны свои начал снимать, полечить меня своей «водичкой» собрался. Нет, это не он ушибленный на всю голову просто, когда проводишь так много времени с бабками, прибитыми на всю голову нашей народной медициной, и не такие рецепты услышишь. Как-то с ходу решила использовать этот шанс, чтобы слинять, наконец, из кухни и уже в тишине и покое узнать от чего я схожу с ума, что слышу свою подругу.

— А-а-а, насилуют! — завизжала во все горло, пару пуговиц на платье незаметно расстегнула и как за спины серым спрячусь.

Бабки тоже удивили, половина на сторону Арфия встало, начали меня уговаривать из-за сереньких выйти, мол, моча у них хорошая, целебная такая. Мои глаза поползли вверх, от осмысления, чем они тут непонятно когда, успели позаниматься, чтобы проверить чудодейственные свойства подозрительной жидкости. Вторая половина бабулек вместе со мной выдало свое «фу», чему я сначала обрадовалась, пока они не сказали, что лучше своей собственной пользоваться. Здесь начались жаркие дебаты, с криками и доказательствами типа «мне бабка говорила…» и «чья моча кому бы мочала». Словом, когда на грохот и крики явился Маратик, я была готова его расцеловать, только бы он с этой бойней старушек и народной медициной разобрался.

— Что здесь происходит? — крикнул он так резко, что бабки застыли и уставились на него.

Дальше он сам нашел виноватого — меня, прячущуюся за спинами троих сереньких парнишек.