– Исполняйте! – Приказал кум и отвернулся к окну.

– Ну! – Рявкнул Тощий. – Чего расселся!? Вперед!

Прапор провел Кулина по длинным монастырским коридорам. Они миновали несколько дверей, пока новый обитатель штрафного изолятора не оказался в своей камере.

Войдя в хату, Вова повозился немного с навесным замком, которым узкие нары крепились на день к стене, потом снял с арестанта наручники, и Куль остался один.

До ужина, состоявшего из тюхи с кружкой кипятка, Николай просто сидел на нарах.

Передавая хлеб, Пятнадцать Суток строил зверские гримасы, которые Кулин понял как предупреждение об опасности. И точно, когда зек разломил тюху, оттуда высыпалось что-то весьма сильно напоминающее толченое стекло. Выковыряв острые осколки, арестант съел свой скромный ужин и, не дожидаясь отбоя, лег спать, вовсю пользуясь положением привилегированного заключенного.

Николай не знал, сколько он проспал, но разбудило его чье-то присутствие в камере. Он открыл глаза. Под потолком, вполнакала светила лампочка. Из зарешеченного окна под потолком несло ночной прохладой. А у двери стоял уже знакомый Кулину призрачный силуэт.

– Здравствуй, избранник! – Проговорила, как пропела Глафира. – Вот мы и встретились в последний раз…

– Привет… – Пробормотал зек, не шевелясь.

– Готов ли ты?

– К чему?.. – Хмыкнул Николай.

– К тому, для чего ты избран. – Весьма конкретно объяснила призрачная монашка.

– Пойдем. У нас мало времени.

– А я думал, что призраки…

– Пойдем. – Настойчиво повторила Глафира.

– Куда? – Кулин ухмыльнулся и спустил ноги с узких нар. – Я, знаешь ли, еще живой…

– У тебя есть ключ. А здесь есть дверь…

Призрак чуть сместился и ее рука указала на часть стены. Рассеянный свет, исходящий от привидения, немного иначе осветил камень и теперь зек отчетливо увидел в этом месте уже знакомый ему крест. Знак и ключ входа в катакомбы.

Встав, Куль приблизил глаза к этому участку. Да, все точно. Крест, хотя и едва видимый. И все точки, на которые надо нажать на месте.

Что же ты медлишь? Иди!