– Ты убил авторитета! Понимаешь? Мне-то от этого, может и лучше будет. А о себе ты подумал? Нет, ты скажи, ты подумал о себе?

– Да.

– Ни хрена ты не думал. На тебя уже открыт охотничий сезон! Любой, кто тебя завалит, будет не просто убийцей, а защитником воровских идеалов, чтоб им пусто было! Блатные они же… – Игнат Федорович сперва отмл первую пришедшую на ум ассоциацию, подумав, что она будет непонятна зеку, но следующие оказались еще хуже, – как гидра! Одну голову отрубишь – две вырастет!

Ты не уничтожил Крапчатого. Ты создал миф! И его тебе уже сломать не под силу! А мне с ним жить и работать! Миф о добром дедушке-царе воре в законе Крапчатом, который водил мужиков на блядки а какой-то козел, которому это не понравилось, взял его, и замочил!

После этих слов Николай впервые поднял голову и посмотрел на оперативника.

– Чего смотришь? Не понимаешь, как так все переиначили? А ведь это зеки. Мог бы уж понять, не первый день сидишь! И не думай, что я тебе тут, как вы выражаетесь, порожняки гоню. Эта легенда у меня уже в протоколе зафиксирована.

Я, знаешь ли, по долгу службы обязан следить за устным творчеством.

И, сам подумай, что мне теперь с тобой делать?

Ладно, я тебя понимаю. Ты не хочешь ничего говорить, за тебя это уже сделали.

Болтунов много. Ты мстил за семейника. Да. Хорошо. То есть ничего хорошего. Ты же пошел не против какого-то там Крапчатого-Губчатого, ты пошел против системы.

А она этого не прощает. Сомнет и сожрт! Ты готов к смерти?

Кум задавал этот риторический вопрос, собираясь после него выдать несколько фраз об уникальности человеческой жизни, но дважды арестант опередил майора, коротко и громко сказав:

– Да. Готов.

На мгновение Игнат Федорович запнулся.

– Нет. Ты обманываешь самого себя. Смерть можно лишь встретить достойно. Готовым к ней быть нельзя.

– Это метафизика. – Глухо ответил Куль.

– Да, – Вздохнул Лакшин, – Ты прав. Меня занесло. Но что мне с тобой делать? Я же тебя никуда не смогу спрятать! Те же блатные прикажут Луневу, и он собственноручно тебе кишки выпустит.

– Почему вы хотите меня спасти?

Этот вопрос застал оперативника врасплох. Только сейчас он понял, что испытывает странную, необъяснимую симпатию к этому, по всем законодательным меркам, убийце.

Майор сразу же представил себе некую вымышленную ситуацию, в которой на месте Кулина был кто-то другой. Нет, тогда он, кум, не стал бы точить с ним лясы, а просто отправил бы в ШИЗО, намекнув прапорам, что все телесные повреждения будут списаны на падение с лестницы.