— Я видела записи с Орионга, — продолжала Кара, захлебываясь слезами. — Это было немыслимо, ты должен обучить меня своему мастерству, ты не должен умирать, пока не научишь, понял? А еще я так и не научилась делать журавлика из бумаги! Ты обещал показать мне!

Игорь почувствовал чье-то мягкое прикосновение. Детская ручка сжала его пальцы.

«Еще чувствую, значит, еще с вами…» Его губы уже не могли шевелиться. Мелкие частые глотки воздуха становились все реже.

— Дион, познакомься наконец с папой! — крикнула Кара, понимая, что Игорь уже практически не слышит ее. — Проснитесь, адмирал! — завизжала она. — У вас сын растет! Глаза зеленые, откуда, сама не пойму, у меня карие, у всех моих родных карие, у тебя голубые. А у нашего сына почему зеленые? Не смей умирать, пока не ответишь!

Запястья коснулся холодный металл, который начал быстро разогреваться. Стало жечь руку, но он не мог его сбросить. В мыслях уже не было спешки и бега куда-то, он пришел… Он видит себя, лежащего на кровати, рядом с ним Кара держит его за руку своими двумя, его сын Дион вцепился в маму и плачет, сжимая в руке бумажного журавлика, слева позади Зера, вся в слезах, рядышком с ней адмирал Эши, обнимает Зеру за хрупкие плечи, жалеет. В комнате еще кто-то — только что пришел, тяжело дышит.

— Я люблю тебя, Игорь Павлов! — рыдала Кара. — Люблю, люблю, прости меня, дуру! Не смей умирать, ведь нет ничего невозможного! Ты сам говорил, что нет ничего невозможного! Вернись, вернись, живи, живи, живи-и-и!!!

Он услышал Кару, изо всех сил крикнул в ответ и широко улыбнулся. Чтобы она знала, что он услышал, что тоже любит. Но это все произошло лишь в его мыслях. Для окружающих же его высыхающее на глазах лицо оставалось неподвижным.

Игорь почувствовал, как что-то ссыпалось с волос, будто песок. С ужасом посетила мысль, что это вполне могли быть и волосы, которые так шумно выпали. Лишь на миг он увидел, что каменная армада, вновь дрейфующая в облаках космического мусора в ожидании нового властелина, начинает рассыпаться. Словно растворяясь в воде, корабли распадались на черные точки, которые медленно расплывались во всех направлениях и терялись в черноте космоса.

Он открыл глаза.

Белая пелена стала медленно сходить. Никто больше не плакал. Все смотрели на него, все замерли. За Карой возвышалась кучерявая белая шевелюра Ламберта.

— Мои глаза, — прошептал еле слышно Игорь и улыбнулся. Казалось, что никто из окружающих не дышит в ожидании чуда. — Зеленые, мои настоящие глаза зеленые…

Игорь нашел в себе силы поднять левую руку, которая продолжала гореть, жар уже перекинулся на плечо и живот. На запястье он увидел широкий браслет, переливающийся фиолетовым светом.