Викентий резко присел, закрылся щитом от палицы, другим, застрявшим на топоре, ударил врага по ногам, вскочил, опять подставил под наконечник копья застрявшую на лезвии деревяху. Та наконец-то раскололась, и реконструктор толкнул оружие вперед, дробя сжимающие ратовище пальцы, и снова захохотал: наконец-то все по-настоящему! Наконец-то всерьез, без поддавков!

Словно подтверждая это, в плечо вонзилось копье. Храбрый Один охнул от боли, повернулся, отводя плечо назад и метясь топориком по руке врага. Но тот успел отскочить. Копье упало, освобождая рану. Викентий приподнял щит, закрывая больное место, и, рыча, ринулся вперед, пытаясь достать улепетывающего долговязого бородача.

Кто-то прыгнул справа – реконструктор отбил копье наверх, резко опустил топорик – основанием рукояти на чужое колено, – тут же хлестнул лезвием в грудь, сделал еще шаг за долговязым, но увидел распластавшуюся в прыжке рысь, вскинул щит, крутанулся, стряхивая зверя, встретил обухом в лоб другого хищника, прыгнул за первым – но оборотень удрал, а справа и слева зарычали другие.

– Кис-кис-кис… – весело оскалился, крутясь, великий Один.

Звери метнулись разом. Двух он встретил щитом, одного отбил топориком, однако жирный барсук все же вцепился реконструктору в ногу, а рысь повисла на Одине, глубоко вогнав клыки в плечо, а когти – в ребра и живот.

– Прочь, проклятые лесовики! – Тело рыси пронзила стрела, еще две впились в древесные корни рядом с барсуком. – Бей оборотней!

Зверюга предпочла разжать пасть и юркнуть в кусты, туда же метнулись росомахи. Однако одну все же догнало копье Похвиста, и оборотень заскулил, крутясь и пытаясь достать древко зубами. Еще миг – и его добили подскочившие бородачи.

– Ты цел, Один?! – Седовласый бог попытался положить руку реконструктору на плечо, и Викентий вскрикнул от боли. Похвист отдернул ладонь, осмотрел гостя из будущего и вскинул брови, ограничившись одним словом: – Ого!

– Фигня, бывало и хуже. – Викентий протянул топорик богу ветров: – Благодарю.

– Теперь он твой по праву! – отказался Похвист. – Но как ты? В одиночку против десятков оборотней! Тебе могли отрубить голову, тебя могли порвать на куски, связать и сжечь. Мы, конечно, боги… но у всего есть предел. Ты мог погибнуть!

– А ты что, собираешься жить вечно? – рассмеялся Один.

Похвист только покачал головой.

– Безумец… Однако пятерых ты сразил. Смертные, увидев твою ярость, сами на выручку кинулись. Я лишь немного их опередил. Славная победа. Боюсь только, ты теперь мне не помощник. Ведь наша главная схватка случится ночью.

– Ерунда, – тряхнул топориком Викентий. – Держать оружие я могу.

– Ночью важно другое, храбрый Один. Оборотни это ведь звери. У них особый нюх, чуткий слух, быстрота. Ночью, когда мы слепы, каждый из них стоит десяти богов. Они крадутся на запах, они охотятся на биения сердца. Поэтому мы способны держаться, лишь пока горят факелы и костры. Ночью шаманы лесовиков наводят на нас дожди, дабы потушить огонь. А мы своею силой эти тучи рассеиваем. Побеждает тот, кто удержит власть над небом. А тебе нужно залечивать раны.

– Ты немного потеряешь, дружище, – утешил его Викентий. – С небесами я все равно не в ладах.

Тем временем чернобородые воины споро разорили стоянку врагов. Забрали медный котелок, мешки с припасами, подстилки, оружие – и вообще все, что нашли, – и триумфально направились в крепость, вскидывая щиты в приветственных возгласах:

– Слава Одину! Слава Одину!

Викентий никогда не считал себя падким на славу, однако он должен был признать, что это восхищение его приятно взбодрило. Даже раны вроде бы меньше болели и кровоточили, чем обычно.

В общей с местными воинами колонне реконструктор вошел в крепость – и тут же к нему кинулись здешние женщины: