«Привет, Маша! Прости, что долго не писала тебе, но я сидела в сирийской тюрьме…»

Я проснулась в своей комнате, а строчка все еще стояла у меня перед глазами. Я увидела во сне, как печатаю эту фразу в Word на компьютере. Точнее, даже не во сне. Бывает такое состояние в утренние часы, когда ты вроде проснулся, но сознание еще проваливается в дрему на какие-то мгновения. Именно в такой момент ко мне и пришло это пророческое видение. Проблема в том, что я никогда не знаю наверняка, сон это или предчувствие, поэтому не верю в них. Так и в тот день я просто встала и пошла заниматься делами.

Мы только-только написали промежуточные экзамены, поэтому на выходных можно было отдохнуть от учебников. Я решила воспользоваться этим, чтобы навестить друзей из Манбиджа. Это маленький городок на севере страны, который контролировался Свободной армией. Я планировала вернуться завтра, чтобы в воскресенье пойти в институт.

Было солнечное утро пятницы. Я встала около семи утра и вышла во двор, который был залит ярким светом и теплом. Там меня ждал мой друг Вонючка — рыжий кот с помойки, который приходил к нам по крышам. Мы его прикормили, и он стал нашим любимцем. Даже спал иногда в доме у печки, так мы его избаловали. Он, конечно, был мерзавцем: несмотря на то, что кот жутко вонял, его обожали и подкармливали все соседи, а когда он приходил к нам с остатками соседского супа на морде, мы с Кристиной воспринимали это как измену. В общем, в нашей с ним истории дружбы были и темные полосы. Но мы все преодолели.

Я начала потягиваться на солнце, Вонючка тут же ко мне присоединился. У него это получалось красивее, но я не сердилась. Поймав на себе мой взгляд, он подбежал ко мне и начал тереться о ноги, просясь на руки.

— Вонючка, я сегодня занята! — серьезно сказала я. — Отстань! Завтра приеду и буду тебя тискать.

Но он не сдавался. Все то время, что я бегала по этажу, он путался у меня под ногами и мяукал. Я же решила прибраться. Почему-то меня посетила мысль, что могут прийти гости, а у меня же постоянно бардак. Не знаю, почему меня ею осенило, но из-за нее я потеряла еще полчаса. Кот не прекращал меня донимать. Зато комната была вылизана до приличного состояния.

Когда я собралась, Вонючка сидел у моей комнаты и мяукал. Я отодвинула его ногой, он обиделся и замолчал, хотя никуда не ушел. Сев недалеко от двери, он продолжал смотреть на меня со свойственным всем любимым котам высокомерием. Я чувствовала, что он не хотел, чтобы я уходила.

— До завтра, Вонючка! — сказала я и закрыла дверь.

Больше я его никогда не видела.

По пятницам маршруток не было. Я пошла пешком.

А было так лень! Лень куда-то идти, куда-то ехать. Хотелось целый день пробыть дома, съесть круассан с шоколадом и что-нибудь почитать. Но я обещала Али, главе семьи, к которой я направлялась, привезти фотографии его детей, которые сделала в прошлое посещение. «И черт меня дернул дать слово!» — думала я.

Еще мне было страшно. Пока шла к автостраде, я обдумывала дорогу, возможные неприятности и то, как надо себя вести, если они произойдут.

Вокруг меня было много народу. Все шли к мечети на пятничную проповедь. Чтобы молитва не превратилась в демонстрацию, на дороге каждые двадцать метров стоял солдат в полном вооружении. Напротив мечети прямо на крыше дома было сооружено укрепление из мешков с песком, над которым торчал ствол автомата ДШК.

Тут должна сказать, что я жила в Басатине, бедном суннитском районе рабочих и земледельцев. Я полюбила Басатин за то, что там никто не разговаривал на английском, за то, что там обитали простые добрые люди, за его грязные улицы и снующих повсюду детей. Это был настоящий Восток, а не фальшивый, до блеска вылизанный старый город, который превратили в один сплошной отель для туристов.

Наш район несколько раз зачищала государственная армия. Много людей погибло в те дни. Все сточные канавы были завалены трупами. А так как ненависть рождает только ненависть, то еще больше живых ушло воевать в Свободную армию. Периодически кто-то из них приходил навестить родных, и тогда организовывались облавы. Поэтому, возвращаясь из института, мы порой встречали запыхавшихся солдат. Бедняги, они должны были в полном обмундировании бегать с высунутым языком по району, который не знали, и искать неизвестно кого.