Когда Алекс вышел из комнаты допросов, как он ее назвал, он держался отчужденно. С ним вместе вышла Кэти.

— Спасибо, Алекс. Ты очень мне помог, — сказала она, я думаю, ради нас. — Ты не мог бы посидеть здесь минутку? Мне нужно поговорить с твоими родителями.

Так Алекс остался сидеть в приемной, его ноги свисали с пластмассового стула, как будто он был куклой. В обычном случае он попросил бы чего-нибудь почитать, но сейчас просто сидел, сложив руки на коленях. Я постоянно оглядывался на него, пока Кэти объясняла положение дел. Кажется, он рассматривал пальцы. И прикрывал пах.

— Боюсь, мы не многого добились. — Кэти говорила с таким видом, будто ставила медицинский диагноз. — Он был не очень разговорчив, а когда мы дошли до сути, просто замолчал. Он всегда такой?

— Нет. — Джейн взмахнула рукой.

— Да, — сказал я одновременно с ней.

Кэти посмотрела на меня, потом на нее.

Я попытался исправить ситуацию:

— Я хочу сказать, что иногда он такой.

— Это зависит от того, с кем он разговаривает. — Джейн яростно махнула другой рукой.

— Ясно. — Кэти оправила кардиган, как будто это могло прояснить дело.

Краем глаза я видел, как Алекс встал, чтобы походить по комнате. Он направился к дальней стене и стал рассматривать плакат о раке груди. Я бы испугался, что он убежит, но в приемной был только один выход, а мы стояли у самой двери. Медсестра крупного телосложения оглядывала всех из-за застекленной стойки. Вся сцена слишком напоминала мне клинику, где я в свое время работал. Кэти сжала губы.

— Трудно сказать, насколько ребенок травмирован. Беседу мы записали, так что вы сможете все услышать сами.

Джейн затрясла головой от волнения:

— Но что нам теперь делать?

— Я бы рекомендовала вам обратиться к психологу. Хотите, я посоветую вам хорошего специалиста?

Я выпрямил спину.

— Спасибо, не нужно — я психиатр. Я кое-кого знаю.

Выражение лица Кэти смягчилось.

— Прекрасно. Вот вам на всякий случай моя визитная карточка.