— Где тут с Сорокинского завода старик Иван Иванов? — спрашиваю.
— Вчера похоронили, — ответили.
— Как Иван Иванов с Сорокинского завода?
— Ну да, он записался так и все время так жил… Бородищу во какую отрастил — ни в жисть не узнать, допреж одни усы носил.
Тут только я понял, что мой друг был знаменитый Репка. Но не подал никакого вида. Не знаю, удержался ли бы дальше, но загудел третий свисток…
— Счастливо, кланяйся матушке Волге низовой… А я буду пробираться к Костыге, там и жизнь кончу!
Мы крепко обнялись, расцеловались…
Я отвернулся, вынул десять рублей, дал ему и побежал на пароход.
— Костыге кланяйся!…
— Прощавай, Алеша. Спасибо. Доеду, — крикнул он мне, когда я уже стоял на палубе. Но я не отвечал — только шапку снял и поклонился. И долго не мог прийти в себя: чудесный Репка, сыгравший два раза в моей судьбе, занял всего меня.
Ну, разве мог я тогда написать то, что рассказываю о себе здесь?!
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ТЮРЬМА И ВОЛЯ
В Казань пришел пароход в 9 часов. Отходит в 3 часа. Я в город на время остановки. Закусив в дешевом трактире, пошел обозревать достопримечательности, не имея никакого дальнейшего плана. В кармане у меня был кошелек с деньгами, на мне новая поддевка и красная рубаха, и я чувствовал себя превеликолепно. Иду по какомуто переулку и вдруг услышал отчаянный крик нескольких голосов:
— Держи его дьявола! Держи, держи его! Откудато изза угла вынырнул молодой человек в красной рубахе и поддевке и промчался мимо, чуть с ног меня не сшиб. У него из рук упала пачка бумаг, которую я хотел поднять и уже нагнулся, как изза угла с гиком налетели на меня два мужика и городовой и схватили. Я ровно ничего не понял, и первое, что я сделал, так это дал по затрещине мужикам, которые отлетели на мостовую, но городовой и еще сбежавшиеся люди, в том числе квартальный, схватили меня.
— Не убежишь!
— Да я и бежать не думаю, — отвечаю.
— Это не он, тот туда убежал, — вступился за меня прохожий с чрезвычайно знакомым лицом.
Разъяснилось, что я — не тот, которого они ловили, хотя на мне тоже была красная рубаха.
— Да вон у него бумаги в руках, вашебродие, — указал городовой на поднятую пачку.