— Мирон, — он наклонился ближе к окну. — Эта твоя Яна мне давно не нравилась. Она с Бестужевым спит. Тебя дурят. И она дрянь, и друг твой — говно.

Ёбн*ть ему хочется. С размаху, кулаком в челюсть, отцу. За такое.

Сдерживаюсь.

— Мирон, правда, — сестра выглянула в окно. — Мы же с Яной подруги. Папа не зря говорил, что не надо с ней общаться. Я сама видела, как она к Руслану…

— Нах*й идите.

Развернулся и пошел дальше, дальше, утром дождь был и земля влажная, я шагаю, и под подошвами чавкает, я думаю, думаю, думаю и сжимаю кольцо.

Сука.

Верить не хочу, но она сама сказала, какого черта.

Размахнулся и швырнул кольцо.

Там деревья и кусты, шумит листва, там его не найти потом, как и Яну. Я ее закопаю, здесь же в лесочке, ее и Руслана, рядом лягут, не будут они вместе, я убью.

Сука.

До рассвета болтался по поселку, ничего не видел, ни домов ни дороги, шагал на удачу, чтобы ветер и воздух спасли, отрезвили.

И пришел домой. Не к ней, не к нему, поднялся в свою комнату и заснул, без снов.

А когда проснулся — Марина сказала. Что Яна уехала из города, тоже на рассвете.

Руслан остался.

С отцом потом пили в баре. И он признавался, что у него тоже, еще до мамы, была такая — как Яна. Переспала с его другом.

И голову дурила двоим.

Друг остается другом всегда — сказал тогда отец — а бабы шлюхи, запомни.

Запомнил.

И с Русом не стал выяснять, мы с детства вместе, мы булками в школе делились, и карандашами и ластиками — Яну тоже, может быть, делили.