Забираю со столика пустую салатницу и бутылку, наполовину опустошенную.

Интересно, как придумали ту штуку со стаканом: наполовину пустым или наполненным, что уже какой год гуляет по социальным сетям? И кто я сама — оптимист, пессимист, реалист?

Удивляюсь собственным мыслям, спеша вымыть и убрать все. Тихонько гашу свет над диваном, оставляя слабое освещение над раковиной. Быстро справляюсь с посудой, даже нахожу место в виннице, откуда была взята бутыль.

А дальше… а дальше я выхожу в коридор и замираю у зеркала, всматриваясь в едва заметное отражение.

Убираю резинку, позволяя локонам упасть на плечи. Подлажу пальцами к зацепке на бюстгальтере, снимаю его и кладу под свое платье, оставленное неподалеку. Снова возвращаюсь к зеркалу, осматривая себя.

Зачем я это делаю, really? Зачем кручусь и смотрю на линию, где кончается его футболка? Почему я не хочу сейчас себя останавливать?

Сердце бьется о ребра, руки начинает жечь, пока я тихо стучу в среднюю дверь — единственную, в стекле которой играет слабым отсветом ночник. Жду чего-то, а следом поворачиваю ручку двери и проклинаю про себя всё, потому как она не заперта.

Я не должна, не должна была сюда приезжать. Не должна была оставаться и не должна была сейчас открывать эту дверь.

Что я вообще делаю? Зачем? Пожалуйста, пусть он крепко спит и ничего не слышит! Пожалуйста, пусть, если не так, он надо мной посмеется и никогда больше не захочет видеть рядом такую, как я.

Пожалуйста.

— Извини, я…

Тщетно. Я точно слышу его стон и шепот, боясь здесь осматриваться.

— Аллах, зачем…

Пытаюсь улыбнуться и выдать себя за дурочку. Хотя что выдавать? Она и есть!

— Я ошиблась, я пойду! — Сцепляю руки на груди, начиная зябнуть. — Просто…

Ищу тысячу оправданий, будто не слыша шелест простыней и не разбирая впереди движений. Дамир сел на кровать, широко расставив руки.