– Энни, ты что, отдала этому паршивцу с-о-б-а-к-у?

– Ты не то слово произнесла по буквам.

– Ты же любишь Милу так, что смотреть противно!

– Ник ее тоже любит.

Джордан потрясенно уставилась на меня, но я отвернулась, понимая, что не смогу ей объяснить. Даже после того, как Ник сделал мне больно, я не хотела отвечать ему тем же. В конце концов, разве не это называется любовью?

Джордан покачала головой и повернулась к дочке:

– Саша, можешь себе такое представить? Твоя тетя предана мужчине, несмотря на его сомнительный моральный облик. Никогда так не делай. Если какой-нибудь парень будет плохо с тобой обращаться, просто хлопни дверью и уйди. Поняла меня?

Саша продолжала раскрашивать картинку, с улыбкой глядя на творение своих рук – ярко-оранжевый костюм Чудо-женщины.

– Просигнализируй, что слышишь меня, деточка.

– Сигнализирую, мамочка.

Саша взяла оранжевый карандаш другого оттенка и принялась за волосы Чудо-женщины.

Джордан отвела со лба дочери мягкие кудряшки и поцеловала ее – сначала один раз, потом другой.

– Вот что я думаю, – сказала она, поворачиваясь ко мне. – И сразу предупреждаю: возражения не принимаются.

– Это просто возмутительно, – улыбнулась я, садясь на место.

– Ты поедешь с нами в Венецию, пока все как-нибудь не утрясется. Я там выступаю по делу о растрате имущества, продлится оно месяца три. Жить мы будем в замечательном доме рядом с лучшей в мире кофейней. До моста Риальто рукой подать. А главное, эта американская Венеция останется на другом конце света.

– Звучит заманчиво.

– Отлично! Значит, решено.

Я покачала головой:

– Мне же надо работать.

– А что, в Италии нет компьютеров?