Преамбула

Когда-то древние философы-перипатетики утвердили интересный литературный жанр диалогов. Наиболее известная форма подобных произведений – «Диалоги Платона». Изначально это было связано с утверждением письменного жанра, постепенно вытеснявшего устный. Поэтому в ту эпоху нередко писцы просто стенографировали разговоры философов (возможно, этим занимались и сами философы).

Устный жанр позволял также мудрецам спорить и постепенно оттачивать свои умозаключения. На мой взгляд, в современном мире очень много теорий, компиляционной литературы, которая, по сути, тот же «спор» экспертов и знатоков, но только без прямого контакта сторон. Нередко того, кто цитирует, и того, кто написал, разделяют столетия. Представляется, прямой диалог с носителем информации гораздо интереснее, так как он основывается на опыте непосредственного общения. Естественно, собеседник не может быть случайным человеком – он должен быть знатоком той области знаний или жизни общества, о которой идёт речь.

Моё произведение – попытка донести «живую Францию» до россиян: не книжную пыль тысячелетий, а мой диалог с носителями своего национального «Я», желающими делиться с нами своей позицией по поводу той или иной стороны жизни. Эта книга не преследует цели произвести на кого-либо впечатление бесконечными цитатами (хотя некоторые теории в ней разбираются, и, думается, не все из них известны широкому кругу читателей). В общем и целом, получилась портретная галерея современной нам Франции – страны неимоверно притягательной не только для россиян, но и для всего мира. Надеюсь, что в этой книге, как писал когда-то Бродский, «слышен рваный пульс», так как иначе понять мощное государство, обладающее ядерным оружием, собственной успешной космической программой, ракетным вооружением, независимым самолёто- и вер-толётостроением, атомной промышленностью, удивительной по богатству культурой во всех её проявлениях, самым широким спектром традиций, каждая из которых – нематериальный актив всеобщего достояния человечества, – так вот, понять эту страну и её отношение к России невозможно.

И так как речь не идёт о монументальной академической монографии, в ней, естественно, не затронут весь круг межстрановых интересов и аспектов жизни этой страны. Пожалуй, это одна из фракталий, мелкий элемент мозаики, который может быть интересен тем, кто пытается понять французов и французскую жизнь, а также их отношение к России.

Вступление

Париж никогда не был для меня праздником. Он был повседневностью, судьбой, местом, в котором, я думал, что пройдёт моя жизнь, детством, юностью и зрелостью, а потом и местом борьбы за существование и борьбы за выполнение определённых возложенных на меня задач. Париж был всем, и прежде всего самой жизнью, а Франция – миром, осознанным мной в 10 лет, после младенчества в Швейцарии и детства в Москве.

Я приехал во Францию, когда отец получил сюда назначение в Торгпредство СССР. Говорят, что первые шаги на новой земле определяют судьбу на годы вперёд. Наша семья пересекла границу Французской Республики летом 1978 года. Если бы мы приехали всего лишь на сутки позже, то в моей судьбе никогда не было бы этой страны, а сам я никогда бы не стал тем, кем стал. Дело в том, что тогда, в разгар холодной войны и накануне нашего вступления в Афганистан, Париж в отношениях с Москвой закрутил все гайки до упора. Только что прошла массированная высылка советских дипломатов и работников Торгпредства. На Родину отправилось около ста человек. Как потом стало известно, отец тоже должен был попасть в этот список, не успев даже появиться во Франции. Случись это по задуманному французской разведкой сценарию, вряд ли потом ему удалось бы получить назначение в другую капиталистическую страну, так как он автоматически стал бы считаться раскрытым советским разведчиком. И работать бы ему до окончания карьеры в стане «демократов», но где-то в небесной канцелярии была выдана другая разнарядка. И так, ничего не зная об этих тайных шестерёнках, мы пересекли Буг, а потом спустя полдня въехали на территорию Западной Европы. Стрелки путей моей жизни сдвинулись и навсегда определили направление движения. Всё остальное было прямым следствием того дипломатического казуса.

Первые недели мы балансировали на грани высылки и сидели безвылазно на территории Торгпредства на улице Фэзандри, где в годы фашистской оккупации находилось местное отделение гестапо. В здании старинного особняка, смыкавшегося дворами с резиденцией Валери Жискар д’Эстена, тогдашнего президента Франции, оглушительно громко ворковали голуби, одуряюще пахли розы, а двор украшала (и, наверное, украшает и сегодня) беломраморная статуя Дианы-охотницы с гончей, льнувшей к её ногам. Мы сидели в блоке на первом этаже, в однокомнатной квартире гостиничного типа, соединявшейся коридорчиком с помещением охраны при входе в Торгпредство, и ожидали своей участи.

Единственным развлечением тех дней для меня была возможность спуститься в глубокий подвал, где когда-то располагались камеры подследственных, пройти по нему до бильярдной и погонять шары. Моя мама замечательно играла в бильярд и показала мне базовые удары и как правильно держать кий. Я проводил в этом подземном зале многие часы, и меня, некрещёного советского мальчишку, ни разу не побеспокоили тени нацистских офицеров, когда-то отдыхавших здесь между допросами. А ещё в Торгпредстве, в другом подъезде, если пройти через двор и завернуть за угол, был автомат с кока-колой. В 1978 году мне этот напиток казался нереально вкусным, и поэтому я тайком перебирался по двору к этому подъезду и покупал бутылку, наслаждаясь не только американской сладкой шипучкой, но и видом иностранных денег и самим автоматом, выдававшим бутылку без помощи человека. Мой неумеренный восторг от этого священнодействия современным детям вряд ли можно понять.

Наконец, настал день, когда мы получили право прогулки по кварталу и отправились бродить по шестнадцатому аррондисману всей семьёй. Мы, естественно, заблудились, так как сотовых с навигаторами тогда ещё не придумали. Долго плелись вдоль длинного здания с бюстами на фасаде, пока не вышли к книжному магазину «Lamartine». Спустя совсем немного времени я поступил в это казарменное бесконечное здание на правах ученика. Это был престижный в те годы лицей Janson de Sailly, который, кстати, окончил и сам Жискар д’Эстен. Когда мы возвращались с той первой вечерней прогулки по Парижу в компании с нашим пекинесом Тингом, то зашли в местную булочную рядом с Торгпредством. С тех пор аромат французского багета и свежей сдобы стал для меня одним из самых любимых запахов, твёрдо связанных со счастливым, хотя и очень непродолжительным и трудовым детством.

Так для меня началась Франция.