Марти хотел спросить у них, кто они такие. Он был на грани обморока и понял, что попытка заговорить только его ускорит.

Коротышка снова обратился к своему напарнику:

– А что ты думаешь об этой церкви? Таинственная, в духе твоего любимого Кирка и его экипажа, не правда ли? И столько непристойностей на стенах. Это сделает наш маленький сценарий еще более убедительным, ты так не считаешь?

С трудом соображая, что происходит, чувствуя себя так, словно слишком много выпил, Марти, однако, понял, что его опасения, возникшие, когда эти люди только появились, оправдываются: они не были их спасителями. Это были такие же враги, которые пришли убить их, только менее таинственные, чем Другой.

– Вы все-таки собираетесь это сделать? – спросил тот, кто был крупнее.

– Слишком много возни перетаскивать их в хижину. Ты не считаешь, что эта странная церковь даже более подходящее место?

– Дрю! – сказал бородач, – в вас много такого, что мне очень нравится в вас.

Коротышка, казалось, смутился. Он моргнул, когда снежинка попала ему в глаз.

– О чем ты говоришь?

– Ты чертовски самоуверен, даже если ты и закончил Принстон и Гарвард. У тебя хорошее чувство юмора, действительно хорошее. Ты заставляешь меня смеяться, даже если твои шутки в мой адрес. Черт, особенно когда они в мой адрес.

– Что ты несешь?

– Но ты – безумец. Сумасшедший сукин сын.

С этими словами великан поднял свой пистолет и выстрелил в напарника.

Дрю, если так его звали, рухнул на пол, как мешок с камнями. Он упал боком, лицом к Марти. Рот был открыт, глаза тоже, хотя они уже ничего не могли увидеть. Ему также не суждено было сказать еще что-то. Посередине лба Дрю красовалась безобразная дырка от пули. Пытаясь не провалиться в темноту, Марти не сводил с нее глаз, но рана не начала затягиваться.

Ветер продолжал завывать.

Все так же падал снег. Становилось очень холодно. Он провалился в темноту.