«Сирил всегда был подлым, злобным выродком и не гнушался никаких мерзостей, чтобы меня позлить или унизить. Они с Мими потратили собственное детство только на то, чтобы максимально испортить мое. И теперь вот это: последняя подлость! Он знал, мерзавец, как мне будет больно. Черт, как же хочется его придушить! А Саша…

Я не понимаю, как она могла?! Как могла взять и согласиться стать женой этого упыря?! Выбрать худшего во всем мире человека! И что она в нем нашла? Он ведь похож на гоблина! Проклятье, да Иарран Ри (хоть он и не гоблин, как выяснилось) в тысячу раз приятнее, чем этот подлый урод!

Что же тогда? Вряд ли Сирил относится к ней с теплом — скорее как к новоприобретенной собственности. Дело не в заботе. Тогда что? Деньги? Тетушка Мегана устроила так, чтобы ее любезные детки никогда ни в чем не нуждались… Все дело в этом? В ведьмовских капиталах Меганы? Даю голову на отсечение, что ее богатство — какая-то ловкая иллюзия, чтобы водить за нос портье в гостиницах, официантов в ресторанах и билетеров пароходных компаний. Правда, учитывая жизнь Сирила и Мими, все же весьма недурная иллюзия, надо признать…

Нет, дело точно не в деньгах, ведь Саша никогда такой не была…

Саша… милая Саша! Она ничуть не изменилась. Только прическа… Когда я видел ее в последний раз на станции Уэлихолна перед тем, как уехать в Лондон, у нее были длинные волосы. Ветер разметывал их по сторонам. Сейчас же она подстриглась коротко, по-мальчишески. Нужно признать, ей это весьма к лицу. Лучше подчеркивает огромные глаза…

Мне часто снились ее волосы, танцующие в воздухе, часто снилась ее хрупкая фигурка, застывшая на перроне и уставившаяся в пол, словно Саша и не знала, где и зачем находится, словно вдруг потерялась. Она так и не посмотрела на меня. Поезд тронулся, и Саша исчезла в станционном пару. Вместе с ней как будто исчезла и вся моя прошлая жизнь.

А я все глядел в окно, прижавшись лбом к стеклу, и у меня внутри все тлело.

Вот так я покидал дом, покидал Сашу, полагая, что больше никогда ее не увижу…»