— Тише. — Грейтхаус вертел камень в руке, рассматривая трещинки и прожилки на нем. — А вдруг это правда, Мэтью? Ну, то есть… зачем ему врать, сейчас-то уже? Для него все кончено, и он это знает. Для чего ему лгать?

— Для того, чтобы направить нас по этой дороге, а самому сбежать, вот для чего.

— Сбежать, — мрачно повторил Грейтхаус. — Как он сбежит? Закованный в цепи, с ядром на ноге? Под прицелом пистолета? Как он, черт возьми, сумеет сбежать? Может, он и полоумный, но не совсем же псих. — Грейтхаус продолжал крутить в руках белый камень, словно хотел изучить его под всеми возможными углами. — Он знает, что я его не убью, но также понимает, что с простреленным коленом ему далеко не уйти. Хотя, разрази меня гром, могу и убить. Я не квакер и ни под какими их дурацкими приказами не подписывался.

— Он лжет, — сказал Мэтью. — Хотели услышать мое мнение — вот оно.

Грейтхаус зажал камень в кулаке.

— Думаешь, я с ним не справлюсь?

— Я думаю, нам обоим нужно…

— Да тише же, — шикнул на него Грейтхаус. Он шагнул вперед и оказался почти совсем лицом к лицу с Мэтью. — Я с ним справлюсь. Не с одним таким справлялся, бывали и похуже, поверь, — и с ним сладим.

Мэтью покачал головой. Грейтхаус так сверлил его взглядом, что Мэтью опустил глаза на палые листья у них под ногами.

— Пятьдесят фунтов, — прошептал старший партнер. — Даже больше. Золотые кольца, драгоценности. Мэтью, этого хватит, чтобы выкупить Зеда. Понимаешь?

Мэтью вдруг все понял, лицо его стянулось в маску изумления, и, глядя в глаза Грейтхаусу, он спросил:

— Так вот для чего вам нужны деньги?

— Ну да. А для чего же еще?

Мэтью пришлось снять треуголку и приложить тыл руки ко лбу: уж не лихорадка ли у него начинается?

— Какую бы там цену ни назвал ван Ковенховен, мы сможем заплатить, — продолжал Грейтхаус. — И у Корнбери вольную справим. Там же такие деньжищи, еще, может, и останется. Ну, нам с тобой — поделим поровну.

Мэтью стал искать, где бы присесть: у него подкашивались ноги. Хорошо было бы хоть прислониться к какому-нибудь массивному валуну, но ничего подобного рядом не было. Внутренним взором он видел шкатулку, замаскированную под книгу, а в ней — черный кожаный мешочек, наполненный сверкающими золотыми монетами, что сделали его молодым богачом.

— Но не думай, отпускать я его не собираюсь ни за какие коврижки, — сказал Грейтхаус. — Это было бы преступлением против человечества. Послушай, Мэтью, мы можем внушить ему, будто договорились с ним, а когда деньги будут у нас, мы снова выезжаем на эту дорогу, переправляемся через реку, едем дальше, и его сажают за решетку. Что скажешь?

Мэтью не находил слов. Он думал о золотых монетах, своих долгах, новых костюмах по последней моде и о том, что приближается зима и ему в дом нужен камин.

— Знаю… тебе, наверное, не хотелось бы ему врать. Я понимаю и ценю твою порядочность, но он ведь сказал, что ему «из всех созданий божьих встретились двое, которым не нужны деньги». Так вот, мне они нужны, и тебе, я знаю, тоже. — Грейтхаус нахмурился, принимая продолжающееся молчание Мэтью за крайнее неодобрение. — Мэтью, мы его обхитрим. Солгать лжецу — не грех. Ну или ты можешь вообще ничего не говорить, врать буду я. У меня в этом деле опыта побольше будет, чем у тебя.

— Дело не в этом, — услышал Мэтью свой голос, хотя ему казалось, что никаких слов он не произносил.