— Знаешь, я ведь психолог, а не ясновидящая. А бабушка где?

— У себя. Все дуется. За весь день носу наружу не высунула. Это она нарочно, чтобы я чувствовала себя виноватой. Только ничего у нее не выйдет. Я первая нашла Дугласа. И я его ей не отдам.

Саманта нахмурилась. Это совсем не было похоже на бабушку — сидеть целый день взаперти. В любую погоду, в снег и дождь, она обязательно выходила на прогулку. Пожелав тете Маргарет удачи, Саманта торопливо взбежала по лестнице, подошла к двери квартиры слева и трижды постучала.

— В сотый раз повторяю тебе, Маргарет, — раздался сердитый бабушкин голос, — мне ничего не нужно! Оставь меня в покое!

— Бабушка, это Саманта.

Голос смягчился:

— Заходи, деточка. Я на кухне.

Агата уже включила чайник и расставляла на столе чашки.

— Я только что закончила еженедельную уборку. Так что чашечка чаю мне будет очень кстати.

Саманта ничего не ответила, хотя заметила на правой бабушкиной щеке четко отпечатавшийся след кружевной наволочки. Очевидно, она только что поднялась и еле успела одеться.

— Ну а как у тебя дела? День прошел хорошо? — Агата взяла инициативу в свои руки, лишив внучку возможности задавать новые вопросы.

Саманта замешкалась с ответом. Ей очень хотелось поделиться свалившимися на нее неприятностями, рассказать, что ее выгнали с работы, а в почтовом ящике она обнаружила прядь собственных волос.

— Так, прошлась немного по магазинам, — солгала она.

Бабушка пронзила ее острым взглядом:

— Ты ходила по магазинам в грузовике?

Саманта покраснела — школьная первая стадия.

— Да я ничего не купила, — пробормотала она. — В этом году мода какая-то невыразительная.

Между ними повисло тягостное молчание. Пожалуй, такое случилось впервые за все то время, что они прожили вместе. Саманте показалось, что оно тянется вечность.

— Ну ладно. — Агата поставила чашку на стол. — Если это все, то я займусь делами. Мне до вечера еще надо выстирать штору в душе.

Саманта, вдруг поддавшись порыву, опустила ладонь на бабушкину руку, но Агата осторожно ее высвободила. Она терпеть не могла ни панибратства, ни телячьих нежностей.