Он провёл рукой по её волосам, Эндре очень нравился этот жест, она зажмурилась от удовольствия и на пару мгновений выпала из реальности. Но потом встрепенулась и сказала:

–И есть ещё одна вещь.

–Какая же?

–Мне не нравится подружка Олега.

–Тебе не кажется, что он взрослый мальчик? И что плохого в его общении с девчонками? – спросил Фейн снисходительно.

–Она работает на брата короля.

Эндра посмотрела на него очень внимательно. Пальцами она перебирала рукоятку ножа. Даже простой кухонный нож был оружием в её руках.

–Откуда ты знаешь? – Фейн чуть подался вперёд.

–Ты меня взял не только за красивые глаза, не так ли? – заговорила Эндра после короткой паузы. – Чутьё мне подсказало, что было что-то не так в ней. И я «случайно» обронила стакан с водой на неё, под её бретелькой на левом плече была татуировка в форме звёздочки.

Не стоило объяснять ему, что такое украшение носят слуги брата короля. И весьма приближённые слуги. Так им удобно узнавать друг друга.

–Может, девочка сделала татуировку для красоты? Ну, или просто верит в эти бредни? – спросил Фейн осторожно, хотя в его взгляде сквозило понимание. Женщина улыбнулась скептично, а потом вздохнула; в её облике появилась растерянность, тень печали пала на её лицо.

–Мне это не нравится… Сама не знаю, почему – эти подростки мне не семья и не друзья, но мне хочется им помочь, защитить, спасти.

–А ещё ты думаешь, что, помогая им – ты будто помогаешь себе, – сказал Фейн.

Эндра взяла морковь, замахнулась, но её нож вновь застыл в воздухе. Она решила, что хватит на сегодня, и отшвырнула клинок в сторону, как змею.

–Откуда ты знаешь? – она подняла глаза на него с надеждой что-то понять в нём, но тот пожал плечами и сдержанно улыбнулся.

–Я чувствовал что-то такое по отношению к тебе. Мне казалось, что, помогая тебе – я будто спасаю остатки своей души.

–Но ведь мы разные! – воскликнула она. – Ты всегда был правильным, уверенным. Знал, что делаешь, как поступать верно. А я лепила одну ошибку за другой…

Он вздохнул и отвернулся.

–Мне тоже есть, за что винить себя.

Она увидела в нём какую-то усталость, потерянность, что-то человечное. Это трогало её. Только здесь с ней, он мог побыть собой.