Но браконьеров уже захватил азарт. Крика они не услышали, вскочили в машину и понеслись за нами, паля на ходу.

— Помяните, какие-то начальники резвятся, — чуть не плача, простонал Сеня.

Тогда разъяренный Артур выдернул из наших узлов ружье “Барс”, вогнал в ствол патрон и выстрелил.

— Дай-ка мне! — еще в училище я наловчился неплохо стрелять, брал первенство на окружных соревнованиях. Как на стенде, положил ложе на бортик корзины, повел мушку перед мотором УАЗика, попридержал дыхание и спустил курок.

Машина дернулась, будто влетела в колдобину. Скорее всего, в цель я не попал, было далеко, однако до браконьеров дошло: на “пупыре” летели вооруженные люди. Развернувшись, они дали тягу. Я и Артур издали вопль восторга, однако Сенечка был удручен — двадцать килограммов балласта как не бывало.

— Хочешь не хочешь, а вечером придется садиться, — сказал он.

— Поставь в известность землю, — распорядился Артур.

Вызвать ближайшую станцию труда не составляло. Диспетчер откликнулся тут же. Я назвал квадрат и сказал, что аэростат обстреляли трое неизвестных на зеленом УАЗике, вооруженных карабинами или винтовками, просил принять меры.

Надо полагать, сообщение вызвало панику. Дальнейшее смахивало на авантюрный рассказец. Минут через десять диспетчер передал, что к месту происшествия вылетел военный вертолет с группой захвата. Вскоре мы услышали рокот. Вертолет пролетел ниже, раскручивая серебристые винты. УАЗик начал петлять, но вертолет спикировал коршуном и прижал к заросшей камышом речке. В бинокль было видно, как распахнулась дверца, на землю высыпало отделение десантников в пятнистой маскировочной форме. Сайгаки к этому времени скрылись. Браконьеры сложили оружие. Кажется, порок был наказан, восторжествовала добродетель…

После обеда горизонт стало заволакивать тучами. Они вылуплялись как бы из ничего. Всего минуту назад разливалась синева. Внезапно появилось “кучево-дождевое облако грозового характера” — как определил бы наш Громобой, первый-наставник метеорологии, склонный к точности терминов. Из облака потянулась вихреобразная воронка, даже не воронка, а веретенообразная дуга лиловой окраски. Бешено раскрутившись, она коснулась земли, подняла тучу пыли и понеслась по степи, играючи вырванными кустарниками и травой. Нацеливаясь фотоаппаратом, Артур объяснил:

— Этого чертенка зовут торнадо. Как он образовывается? Здесь пока много неясного. Рассуждая логически, можно предположить, что имеет место повышение температурного градиента до величины, значительно превышающей адиабатический градиент…

Блеснув очками, он помолчал, глядя на наши разинутые рты. Убедившись, что ни я, ни Сеня ничего не поняли, попытался объяснить более популярно:

— Внутри смерча возникает очень низкое давление — вполовину меньше нормального. Вблизи ветер настолько силен, что возникает “взрывной эффект”. Он рушит дома, опрокидывает поезда, срывает опоры электропередач, как это случилось в Иванове и Смоленской области… Теперь поняли?

— Как бы не угодить в него, — проговорил Сенечка, с настороженностью следя за бесновавшимся волчком.

— Он уже теряет силу, — успокоил Артур. Смерч опять всосался в облако и там потерялся.

— А теперь, братцы-академики, давайте решать, когда будем садиться, — сказал командир, помедлив.

Я прикинул на карте, куда нас вынесет к вечеру. Получалось — в степь северней Балхаша. Больших населенных пунктов вблизи не было. Никому не доставим неприятностей, хотя придется долго ждать помощи. В воздухе мы находились более восьмидесяти часов, изрядно устали, успели обрасти и обгореть на солнце, как в высокогорье.

— Дальше лететь рискованно, — высказал благоразумную мысль Сеня.

Принялись упаковывать вещи, снимать приборы, связывать спальники и палатку, вкладывать в ящики жесткую и хрупкую утварь вроде бинокля и фотоаппаратов. В свой спальник я засунул термос с кагором.

Митька с курткой освоился как со своей и высказал недовольство, когда я распорол стежки и вытряхнул его из тепла. На километровой высоте термометр фиксировал плюс двадцать два. К вечеру, конечно, похолодает, но мы уже начнем приземляться.