— Весьма тронут твоей щедростью, но мои дела не настолько плохи, чтобы я брался за метеорологию, — сказал я, напыжившись.

— Ты будешь читать, — зловеще произнес Арик и опустил руку на мое плечо, будто магистр, посвящающий меня в масонскую ложу.

В его тоне было столько уверенности, что я не удержался от колкости:

— Я ведь не трояк пришел просить…

— Все равно бы не дал. Но от дела, о каком скажу, уверен — ты не откажешься.

Я заинтересованно посмотрел в его шалые глаза. На “гражданке” я уже перебрал много специальностей и ни на одной не мог остановиться. Любопытно, что предложит он?

Начал Арик с сотворения мира. У людей есть такая страстишка: чем больше они знают, тем хуже думают об умственных способностях других. Он рассказал, как создавали наши предки схему мироздания. Помянул Аристотеля, думавшего, что Земля окружена твердыми и прозрачными сферами, вложенными, как матрешки, одна в другую: на самой дальней покоятся солнце и звезды, носящие имена древнегреческих богов. Вспомнил Артур алхимика XIII века Люлла, который умудрился разместить звезды в 135 километрах от Земли. По его расчетам, до Луны было что-то около 23 километров, до Солнца — 70.

Потом Артур перешел к извечной мечте человека летать…

— Ни в одной области человеческих знаний не было затрачено такой массы труда, как в воздухоплавании, — разглагольствовал он. — За воздухоплавание бились астрономы и физики, лекари и акробаты, портные и фокусники. Кто такой Сирано де Бержерак Савиньен? Ты думаешь, тот несчастный влюбленный, каким его вывел Ростан? Он, между прочим, сочинял фантастические романы и за полтораста лет до Мон-гольфье описал устройство воздушного шара! Он же додумался превратить его оболочку при спуске в парашют, который изобрели лишь в начале нашего века!

Сначала я слушал Арика с интересом, но потом встревожился — друг явно заговаривался.

— Ну а если без дыма… Что ты от меня хочешь? — спросил я осторожно.

Арик дико посмотрел на меня, будто наскочил на стенку, и вскричал с отчаянием:

— Да оторвись ты от своего корыта во имя великой идеи!

— Тогда объясни толком!

Посопев, Артур терпеливо стал объяснять:

— У нас в обсерваторском эллинге хранится оболочка аэростата. На нем когда-то летал Семен Волобуй. Его почему-то и сейчас зовут Сенечка. Я хочу вдохнуть в оболочку жизнь и полететь на аэростате. Дошло?

— И хочешь взять меня?

— И Сенечку. Он болтается в нетях. Надо найти.

Я подумал: чем черт не шутит, когда бог спит? Хотел же я лет пять назад подвигнуть ребят с авиационного завода отремонтировать аэроплан Российского, чтобы пролететь на нем до Ленинграда. Вышла, правда, неувязка. Сами бы взялись — и дело бы пошло. А начали с бумаг по начальству. Тому бумагу, другому, третьему… В бумагах и завязли. Пропал пыл. Теперь в тлеющий костерок несбывшихся надежд Артур подбрасывал вполне горячую идею — возродить воздухоплавание, найти ему современное применение, помочь науке утрясти кой-какие небесные делишки.

— Пожалуй, возьму почитать, — потянул я к себе увесистый том.