Внутри нас встретили по-доброму. Миловидная девица в славянской форме одежды привстала над стойкой ресепшен и поклонилась.
— О, Дмитрий Анатольевич! Проходите, прошу вас.
Я покосился на жабоида.
— Ты Дмитрий Анатольевич?
— А что тебя удивляет? В жизни я обычный человек, как все — Дмитрий Анатольевич Жабин. Имеешь что-то против?
— Нисколько, просто я уже привык к зеленокожему бородавчатому жабоиду, и другое имя вряд ли смогу воспринимать.
Дмитрий Анатольевич отмахнулся.
— Я тоже уже привык.
Девица выбралась из-за стойки, подошла к нам и снова поклонилась. Я поклонился в ответ, но жабоид дёрнул меня за рукав и прошипел:
— Ей кланяться не надо. Не по статусу.
Девица продолжила перед нами рассыпаться.
— Вы к хозяйке? О, у неё сейчас как раз никого нет. А если б кто и был, так она бы от него отделалась. Вы же знаете, Дмитрий Анатольевич, как вас здесь. Присядьте пока на диванчик, а я сообщу хозяйке о вашем приходе, — и упорхнула за тяжёлую портьеру, скрывающую вход в соседнее помещение.
— Любят и ждут! — повторил я слова девицы, присаживаясь на диван. — А ты боялся.
— Я даже знаю, с каким соусом они меня любят, — ответил жабоид. — Ты особо не доверяй этим улыбочкам. Знаешь, какие там зубы кроются?
Судя по девчушке, зубы там могли быть перламутровые, а за ними язычок шаловливый. Я представил, на что она им способна — и мне стало жарко; я снял шапку, расстегнул куртку. От примятых волос поднялся пар.
Из-под дивана выбралась кошка — вся чёрная, только глаза холодные. Она вальяжно прошествовала к стойке, задрав хвост кверху, и вдруг обернулась на полушаге. Глаза её вспыхнули, и, клянусь, она мгновенно прочла все мои грязные мысли. Мордочка её презрительно исказилась, а мне стало настолько стыдно, что я покраснел.
Портьера отодвинулась, и в приёмную вернулась девица.
— Проходите, — улыбнулась она. — Хозяйка очень ждёт вас.
За порогом нас встретил узкий коридор, задрапированный по стенам и потолку тёмно-бордовым бархатом. Словно гроб изнутри. Где-то на уровне плинтуса тянулась цепь мутных светильников, которые в купе с запахом ладана и, кажется, можжевельника, создавали угрюмую обстановку опасно-магического места. Плюс к тому, россказни проклятого жабоида о бабе Яге добрались-таки до воображения и нагнали на него страху. Может, вернуться, пока ещё не поздно, пока ещё есть шанс на возвращение? Но жабоид вдруг схватил меня за руку, и сжал так, что не вырваться. Аж больно стало! Однако это не была попытка удержать меня, это была попытка удержаться самому.
Открылась вторая дверь, и мы оказались в комнатке ничуть не светлее коридора. По центру стоял круглый стол, на столе шар, внутри шара светилось изумрудным светом нечто непонятное. За столом сидела старуха. На голове чёрная бандана, только повязанная узлом вперёд, по бокам седые спутанные пряди. Нос длинный крючковатый, зубы жёлтые со щербинкой, кожа морщинистая. Бр-р-р-р… Ужас. Один в один как в сказках написано. Прав жабоид, с такой старушкой лучше не ссориться. Мы одновременно поклонились в пояс и застыли изваяниями, ожидая, что бабушка скажет.