— Она права, я вообще практически не пью.

— Практически — это не значит, что ты непьющий. Бабушке позвони, она волнуется, не помер ли ты где-нибудь под забором. Пришлось описывать ей, в каких ты царских условиях приходишь в себя, — кинула я ему его же мобильный, по которому я ещё утром разговаривала с хохочущей женщиной. Конечно, реакция его бабушки была мало похожа на реакцию нормальной бабули, но поболтали мы славно.

— Что ты так смотришь? — уточнила Соня, когда я уставилась на нее. — Пусть хоть жить здесь селится, — этого я и добивалась. Мне по-сути оно и нафиг было не нужно, но жалко было выгонять его как кошенёнка за дверь на ночь глядя. Он хоть и взрослый, но выглядел слишком уж беспомощным. И откуда эта жалость?

День пятый

Мужчина, убирающий за собой спальное место с утра может быть очень сексуален. А если он ещё и гол по самый торс, то вообще может стать объектом утренних похотливых мыслей. Тем более, что в квартире мы были абсолютно одни. Время-то не раннее. Взгляд отвести было тяжело, но как показала практика, возможно.

— Выглядишь намного лучше, — заметила я.

— Чувствую себя так же, — повторил он мою однажды сказанную фразу. — В душ можно? А то, кажется, я провонялся насквозь этой гадостью, что мы пили.

— Это да! Полотенце там на полке найдешь, и папин гель где-то был. Вещи Соня твои простирала, Сашка погладила с утра, — вручила я ему небольшую стопку, состоящую из рубашки, брюк и носок.

— Вот в чем прелесть восточных гаремов, — рассмеялся он. — Спасибо!

Но в голову ему все же прилетела подушка.

Пока загостившийся Ромео плескался уточкой в ванной, я готовила завтрак. Есть хотелось, хотя навыки у меня были никудышные. Косые бутерброды, кривые горки хлопьев по тарелкам, недосахаренный кофе, которая делала кофемашина (слава японскому концерну). Ну, вот, кажется, и всё. Можно подчевать мужчину, вышедшего из ванной комнаты практически в неглиже. Не, конечно, не в сорочке, придуманной ещё во Франции, а просто в брюках и расстёгнутой рубашке. Ну, кто ж так делает? Особенно после ночных поцелуев и недолгого щеголяния без рубашки перед душем. Что ж за напасть?

— Словно заново родился, — оповестил он, останавливаясь посреди кухни.

— Долго же ты в себя приходил, — отвела взгляд, разливая по чашкам кофе.

— Это был третий раз в жизни, когда я напился до такого состояния, — вздохнул он.

Поставила посуду с бодрящей жидкостью на стол, разворачиваюсь и тут же натыкаюсь на него. Дыхание снова перехватывает, пока мы пялимся друг на друга. Раз…два…три…надо что-то говорить. Но Князев берет ситуацию в свои руки, как настоящий мужчина. А разве они вообще так поступают?

Я отказываюсь зажата между ним и столом, пока его губы несмело касаются моих. Словно спрашивают разрешение. Дать-не дать? Я ведь сама затеяла эту игру, эмансипируя женщин на право инициативы в сексе. Спор? Да будь он трижды неладен. Делала это я точно не ради него. Мои руки проворно скользнули под его рубашку, пока попа оказалась на столешнице. Его касания были немного грубыми, нетерпеливым, словно он боялся передумать. Моё сердце рвалось в груди, губы болели от жадного поцелуя, который выпивал меня практически до капли, превращая моё тело в одно нервное окончание. Когда каждое прикосновение отдавалось в животе набатом пытающихся взорваться там бабочек. Нет…не их! Это в романтичной Лизе жили эти особи. Князев же вызвал совсем другую живность, которая готова была меня разорвать от каждого его смелого поцелуя, которые уже спускались к шее, проделывая себе путь к груди и…я делаю глубокий вдох. Запах папиного геля приводит моё сознание в порядок. Нельзя так, девочка! Почему? Потому что ты на папиной кухне, в папиной квартире, этот мужчина пахнет, как папа… Тяжело вздыхаю и со всего размаху бью Ванечке оплеуху. Если Олега тогда можно было остановить, то тут ситуация вышла из под контроля несколько секунд назад.

— Богатырева, ты охренела? — хватается он за щеку.

— Остыли, Ванечка! Нас ждёт завтрак, — а что ему ещё объяснять? Я девочка и не обязана! Пусть думает, что таракашки в голове зашевелились. Блин, это сколько же живности во мне оказывается. На целый зоопарк наберётся.

Ели молча. Так же молча распрощались. Обиделся. Я такими темпами могу спор проиграть. Нет, надо что-то предпринять. У меня всего два дня.

День шестой