— Катарина, вы как? — спросил Рауль.
— Надо — значит, надо, — ответила я, вставая и отодвигаясь от доньи Хаго. Помогать ей больше желания не было. Да и некому тут больше было помогать.
Прежде чем начинать, Рауль подготовил обратный портал и потребовал, чтобы мы все от него не отдалялись. Само закрытие межмировой дыры мы обговаривали столько раз, что в повторении порядка никто не нуждался. И Бернар, и я всего лишь усиливали заклинания Рауля, зато сам он выкладывался на все сто, запечатывая проход. Дело шло небыстро, поскольку нужна была не только точность и аккуратность, но и уверенность, что не останется ни малейшей дыры, через которую в этот мир по капле будет просачиваться гадость.
Портальные щупальца заметались, пытаясь нас ухватить, но потом начали втягиваться, словно портал был живым и понимал: всё, что останется снаружи, будет отсечено. Место разрыва заглаживалось и усиливалось. Пройдёт немного времени — и в усилении больше не будет необходимости, мир сам укрепит это место, но сейчас ему следовало помочь. Перед тем как закрыть окончательно, Рауль заключил нас в защитную сферу.
Портал в другой мир схлопнулся, и камни над нами зашевелились, норовя свалиться на голову. Рауль активировал артефакт, и мы дружно шагнули через плёнку перехода. Покидая подземелье, я не оборачивалась, но слышала грохот, который издавали падающие камни.
Было ли правильно оставлять там донью Хаго? Не знаю. Наверное, я не столь гуманна, чтобы пытаться спасти её тело, рискуя жизнями остальных. В конце концов, вряд ли кто ещё из Сиятельных может похвастаться столь величественной гробницей.
Глава 28
Подземные толчки не прекращались. Над местом последнего упокоения фамильяра Эрилейских серая взвесь неравномерно мешалась с яркими блёстками, которые вспыхивали и переливались в солнечных лучах. Задерживаться и любоваться зрелищем мы не стали: вскочили на фурусов и дали дёру. Ибо мало ли кого привлечёт небольшое рукотворное землетрясение. Он, конечно, далековато от ближайших поселений, но лучше, чтобы нас никто тут не увидел. Уверена, правитель Пфаффа без понимания отнесётся к тому, что на его территории его же лишают Сиятельности.
Проклятое место мы пролетели как вихрь, дальше чуть сбавили ход, но ехали довольно быстро, нигде не задерживаясь. Остановились у границы, и то потому, что сейчас переходить её было бы неразумно: нельзя оставлять след. Если в дороге, бросая изредка взгляд на Рауля, я сомневалась в том, что вижу, и относила изменения в его внешности на погрешности собственного зрения после стресса, то, когда мы остановились, я была полностью уверена в том, что говорю:
— Рауль, а вы знаете, что засияли?
— Что? — удивился он.
Я невольно расхохоталась, настолько забавно вытянулась его физиономия. Хотя, наверное, смех был скорее истерической реакцией на всё, что с нами случилось.
— Вы стали тем, против кого мы боремся, представляете?
И ведь правильно мне казалось: добавь Раулю Сиятельности — и он за пояс заткнёт Теодоро. Хорош Теофренийский принц был невыразимо, и это даже без использования флёра. Страшно представить, что будет, когда он обучится этому нехитрому приёму. Мысль об этом подействовала на меня отрезвляюще, поскольку я поняла, что не хотела бы за этим наблюдать. Всему есть свой предел, даже моему терпению.
— С вас тоже зелье слетело, — заметил Рауль. — Видимо, мы слишком много хватанули у дырки. Но это пройдёт. Улетит, как и с остальных.
К своей Сиятельности он отнёсся на редкость равнодушно. Но не Бернар.
— Опасно это, — коротко бросил он.
— Чем? — удивилась я.
— Его не было несколько дней, за которые произошли непонятные события с порталом. Сеньор засиял, а Сиятельность вскоре пропадёт. Сразу догадаются, что вы к закрытию руку приложили.
— Не переживайте, Бернар, моя Сиятельность тоже пропадёт, — усмехнулся Рауль, — а до этого времени похожу под иллюзией себя несиятельного. Вряд ли в ближайшее время в Теофрении появится кто-то, способный заглянуть под мою личину. Можно ещё выпросить зелье у Катарины, но мне кажется, что сейчас оно не погасит ничего — слишком много мы получили у прокола.