Клоков бросил быстрый взгляд на электронные часы – 8:24:10.

Он мысленно включил секундомер в своей голове. Две минуты.

А пока надо было действовать.

– Тридцать четвертый!

Машинист следующего состава, остановившегося на подъезде к «Волоколамской», тотчас отозвался.

– Слушает тридцать четвертый!

– Выдвигайся на станцию! Будь готов по моему сигналу проследовать через съезд на параллельный главный путь.

– Понял вас, – голос машиниста стал напряженным.

«Ну еще бы…» – невесело усмехнулся Клоков.

Тридцать четвертый состав медленно тронулся вперед, на заброшенную станцию. Диспетчер следил за его движением.

Таганско-Краснопресненская линия, как и все прочие линии московского метрополитена, строилась поэтапно. Сначала конечной была «Баррикадная». Потом, в семидесятых, метростроевцы стали рыть дальше.

От «Полежаевской» задумывалось ответвление в Строгино, потому на этой станции три пути, а не два, как обычно. Со строгинской веткой что-то не заладилось, приоритетным направлением стало Тушино.

«Волоколамская» планировалась как конечная, поэтому сразу за ней по проекту должен был быть оборотный тупик. Однако конечной ей довелось быть совсем недолго – только на бумаге. Линию продолжили дальше, а вместо оборотного тупика построили съезд, чтобы поезд в случае чего мог перейти на путь встречного направления. Похоже, сегодня был именно тот случай.

Клоков посмотрел на пульт: к «Щукинской» со стороны «Октябрьского поля» подходил состав. Видимо, придется задержать его на станции – открыть тридцать четвертому «зеленую улицу». А если механик подтвердит его самые худшие опасения, то движение вообще придется перекрыть и всех пассажиров эвакуировать.

«Да-а-а…» День начинался совсем нехорошо.

Дежурного беспокоило еще одно. Раз в тоннеле появилась вода, значит, надо отключать контактный рельс. А питание контактного рельса, работа насосов и освещение на этом участке происходит от одной и той же тяговопонизительной подстанции.

Стало быть, он не может отключить контактный рельс, по крайней мере, до тех пор, пока тридцать четвертый не выйдет из опасной зоны. Тридцать четвертый и… (он все еще надеялся на это) двадцать шестой.

Клоков машинально посмотрел на часы – 8:25:43.

«Ну? Что же он тянет, этот чертов механик? Или там, на „Щукинской“, не нашлось никого порезвее и помоложе?»

Ответ на все вопросы пришел неожиданно. И вовсе не от механика.