2

Судьба свела нынешнего следователя Республики и бригадира диггерских бригад в пекле Великого Боя, сделав из тогдашних курсанта военных курсов и юного диггера двух боевых напарников. Кроме молодости, между ними не было ничего общего. Один начинал бой в центре строя землян в самом гараже, второй – в составе отряда диггеров в тылу ленточников. Через несколько часов кровавого ужаса, когда ленточники побежали из гаража, для них двоих все только начиналось. Оба оказались в одной из нескольких стихийно создавшихся групп преследования, в которые влились те немногие, кто остался живым и не покалеченным. И это преследование отчаянно сопротивлявшихся ленточников длиною в сутки для них было страшнее самого Великого Боя. Из группы выжили только они двое. Выжили и продолжали, сражаясь бок о бок, а порою и спина к спине, уничтожать ленточников до тех пор, пока оба не упали от усталости.

Они не стали друзьями – это определение было бы здесь неуместно. Они не считали себя должными друг другу. Они никогда потом не «поминали былое». После Великого Боя они встречались считанные разы, да и то почти не общались. Они не рассказывали друг про друга кому-то еще. Просто для двух молодых людей разных культур и разного мировоззрения, прошедших плечом к плечу через горнило смерти длиной в сутки, но не знавших друг о друге ровным счетом ничего, жизненной аксиомой стало абсолютное доверие друг другу. Доверие, не засоренное ни одним словом о доверии, дружбе и преданности. Они прекрасно понимали, что жизненные пути перед ними лежат разные, может быть, диаметрально противоположные. Но, если бы случился новый Великий Бой, каждый из них принял бы его со спокойствием, только бы оказаться в этом бою рядом друг с другом.

Для того чтобы встретиться с Антончиком, следователь привел Веру в Ментопитомник. Два дня, пока ждали прихода его бригады, Вера неприязненно осматривала это поселение диггеров с таким странным названием. Оно располагалось в бомбоубежище одного из факультетов Академии МВД в районе Степянки. По легендам, курсанты милицейской академии, в большом количестве спустившиеся под землю в день начала Последней Мировой, сразу же принялись устанавливать законность в подземельях. Благо, оружия у них было предостаточно. Они уничтожили несколько банд, поддерживали порядок и приостановили скатывание к дикости населения неметрошных поселений этой части Муоса. Ко второму году они уже подчинили себе все поселения Автозаводского и Партизанского районов. Но со временем безмерная власть растлила новоиспеченных блюстителей порядка. Управление скатилось к деспотизму, порядок гипертрофировался в беспредел. Одними из первых они вышли из-под контроля президентской власти. И уже через пару лет между экс-курсантами произошел серьезный раздор. Раздел власти между двумя группами перерос в открытый конфликт и закончился тотальной перестрелкой прямо в бомбоубежище. Число блюстителей закона после этой войнушки сократилось в разы. Уставшие от милицейского беспредела поселения, воспользовавшись ситуацией, захватили бомбоубежище. Выжившие курсанты милицейского вуза бежали и рассеялись по Муосу. В память о них осталось одно пренебрежительное название, которое потом стало просто названием без смысла. Ментопитомник переходил из рук в руки и после поднятого Великой Марго сопротивления стал столичным поселением свободных диггеров.

Ментопитомник – длинное и узкое помещение. До Последней Мировой бомбоубежище использовалось как тир. Даже сейчас на стенах кое-где просматривались облупленные изображения устройства пистолета Макарова и надписи о правилах стрельбы из него. Ментопитомник был стационарным жилищем оседлых диггеров, а также временной стоянкой для диггеров кочевых. Постоянно здесь жили диггеры из числа ремесленников, фермеров, лекарей, те, кто еще (или уже) не мог передвигаться в составе кочевых бригад по малолетству, старости, болезни, а также беременные и кормящие женщины. В поселке имелись некие подобия лазарета с роддомом и детского сада, где до пятилетнего возраста жили дети уходивших в кочевья диггеров. В примыкающих к бывшему тиру помещениях располагались кузнечная и скобяная мастерские, ферма по выращиванию свиней, которых кормили собранными в переходах лишайниками.

Вера, привыкшая к красиво украшенному жилью, к наличию в квартире хотя бы небольшого количества мебели и личных вещей, не могла поверить, что она находится в жилом поселении. Здесь не было ни одного стула, стола, кровати. Несколько небольших матрацев на полу для новорожденных и совсем уж маленьких детей – тех, кого еще не научили управлять своим телом. Даже старики и больные лежали на голом полу. Только на стенах имелось что-то из «обстановки»: вбитые штыри и гвозди с висящими на них рюкзаками диггеров и несколько рядов полок с медикаментами, медицинскими инструментами, небольшим количеством посуды, книг, юбок – и все.

Таким же аскетизмом отличались и сами диггеры: ничего кроме юбок, секачей и рюкзаков с небольшим запасом еды и необходимых инструментов. И светящиеся грибы – эти фантастические порождения подземелий постъядерного мира. Светляки – так называли в Муосе эти похожие на плюшки полушария без корня – давали тусклый неоновый цвет и придавали освещаемым ими помещениям и людям какой-то нереальный призрачный оттенок. Именно этот свет привлекал к себе излюбленную пищу светляков – насекомых и слизней. Бедняги, словно завороженные невиданным свечением, заползали на гриб и сидели там, не замечая, как постепенно обволакиваются губчатой плотью светляка. Грибы лежали на полу и на полках, и фиолетово-голубой цвет делал помещение еще более холодным и неуютным. А «фиолетовые» диггеры обоих полов в коротких кожаных юбках казались Вере порождениями преисподней.

Вера не понимала, как так могут жить эти люди. Своим детским умом она поставила обитателей Ментопитомника по развитию намного ниже уровня жителей ее родного МегаБанка, исходя из простого сравнения внешнего вида поселений и их обитателей. Ей казалось, что они – хуже диких диггеров, потому что даже у тех была одежда, какие-то украшения-побрякушки.

На детей в их небрежных кожаных юбках, затянутых кожаным пояском на талии, она смотрела высокомерно. Ей казалось, что они должны с восхищением смотреть на ее льняной комбинезон с разноцветной вышивкой. Коротко остриженные девчонки-диггерши не могли не завидовать ее русым волосам, затянутым разноцветной тесемкой в хвост, спускающийся ниже лопаток. Но взрослым диггерам было ровным счетом все равно: они не обращали на Веру и ее одежду никакого внимания. А малолетние дети, не видевшие людей в таких одеждах, рассматривали ее как странно вырядившееся пугало. Это еще больше бесило Веру и заряжало ее неприязнью к полуголым полудикарям.

Вера тогда еще не понимала, что именно диггеры наиболее жизнеспособны в условиях Муоса. Интуитивно они шли по буддийскому пути избавления от страданий путем отказа от желаний. Если весь Муос цеплялся за малейшую возможность отвоевать у жестоких подземелий и Поверхности хоть часть тех возможностей, которые были доступны человечеству до Последней Мировой, то диггеры решали проблему недоступности большинства благ другим способом – они отказывались от них.

3

Уходя, следователь сухо напутствовал Веру:

– Хочешь быть следователем – сначала стань диггером. Не выдержишь – попросишь Антончика, он тебя переправит ко мне, я тебя передам в приют и для тебя все закончится.