Выйдя из кабинки, обнаружил у рукомойников женщину. Я удивленно уставился на нее, вспоминая какая табличка была на двери: писающий мальчик или писающая девочка? Мальчик, точно мальчик. Тем не менее, женщина выглядела в сортире, прямо сказать, к месту. На ней было замызганное трикотажное платье, пережженые патлы свисали до плеч, краснота лица выдавала привычку к беспрерывному потреблению горячительных напитков. Заметив мой вопросительный взгляд, она открыла рот, в котором не хватало большей половины зубов, и сказала нечто, что я не сразу сумел переварить:

— Мальчика хочешь?

Почему-то первой мыслью было: не хочу ли я съесть мальчика? А как мне его еще хотеть? Но потом до меня дошло, как!

— Какого мальчика? — спросил я довольно глупо.

— Этого! — она указала в грязный угол, где сидел скорчившись мальчонка, на вид лет десяти.

— Сколько?

— Пятьдесят. — перед тем как ответить, она оценивающе осмотрела мою одежду.

— Хочу, — я протянул ей требуемую бумажку.

— Лешка! — позвала она. Мальчик встал и подошел ко мне.

Я немного растерялся, но баба указала мне на кабинку.

— А ты выйди! — велел я.

Она пожала плечами и вышла. Я завел мальчика в кабинку и он молча потянулся маленькими грязными ручонками к моей ширинке. Я испытал такой ужас, что почти рефлекторно схватил его ладошку.

— Больно! — пискнул он.

— Извини, — я отпустил тоненькую кисть. — Прости. Давай сначала поговорим!

— Чего?

Я рассматривал его, не зная что чувствовать. Жалость? Омерзение? Похоть? Господи, да какая тут похоть! Он же мало того, что мальчик, да еще и маленький, и немытый!

— Значит, ты — Алеша? — он кивнул. — Ты давно тут... Ну, делаешь это?

— С зимы. Как из детского дома мамка забрала.

На этот раз я не просто удивился или ужаснулся. У меня глаза на лоб полезли!

— Эта тетя — твоя мама?