– Все? – уточнила женщина.

– Да-да! Можете уходить. И вы, и ваш муж.

– Как же так? – воскликнула Вероника. – И вы ничего ему не сделаете?

– Вашему мужу? Нет, ничего.

– Но он же убийца!

– Доказательств совершенного им преступления никаких нет. Ваш муж совершенно правильно заметил, что все мною сказанное – исключительно мои собственные домыслы. Прямых улик, которые бы свидетельствовали о виновности Дмитрия Григорьевича в убийстве Леночки Лукошкиной, нет.

Вероника вскочила на ноги. Глаза ее метали молнии.

– При чем тут какая-то Лукошкина – Картошкина! – закричала она. – Мой Степашка! Мой мальчик! Моя деточка! Вот кто важен! А этот зверь убил его! Нарочно переехал его огромными колесами своего мерзкого внедорожника! Накажите его! Посадите! Расстреляйте!

– Увы, срок за убийство животного не предусмотрен. Максимум, на что вы можете рассчитывать – это штраф.

– На кой мне этот штраф! – зарыдала Вероника. – Разве штраф вернет мне моего песика! Скажите, неужели нет никакой возможности, чтобы призвать к ответу этого негодяя? Ведь есть же запись, на которой видно, что муж специально наехал на Степашку! Выглянул, убедился, что песик спокойно спит, подъехал к нему и раздавил! А потом выкинул тельце на дорогу, чтобы я подумала, что Степашка удрал за ограду и был раздавлен случайной машиной! Разве это не гнусность?

– Не мне судить о нравственности вашего супруга. Полагаю, вам самой нужно было получше изучить его прежде, чем выходить замуж.

Вероника упала на стул и закрыла лицо руками.

– Я поняла, – прошептала она, – вы тут все заодно. Этот человек сумел и вас подкупить! Поэтому вы и не хотите заводить против него уголовное дело по факту убийства Степашки.

Коршунов положил на стол лист бумаги:

– Пишите заявление.

– И напишу!

– Пишите!

Вероника подсела к столу, придвинула лист бумаги и начала сосредоточенно на нем что-то чиркать.

Дмитрий Григорьевич встал, но не уходил, глядя на супругу.

– Если накатаешь эту заяву, между нами все кончено, – предупредил он Веронику.