И прежде, чем Духарев успел переварить услышанное, воевода спросил напрямик:

– Будешь служить мне?

Серега ответил не сразу. Переход дружинника от одного батьки к другому не был редким явлением. Но обычно на то была серьезная причина. Беготня из дружины в дружину здешней воинской кастой не поощрялась.

– Я уже присягнул Роговолту,– напомнил Духарев.

– Я попрошу за тебя. Он мне не откажет! – заявил Свенельд.

– В Полоцке – мой дом…

– Продай! – тут же отреагировал воевода.– Я двор подарю тебе в Киеве.

Вот это было уже серьезное предложение. Слада примет любое решение мужа, но тут Серега даже не сомневался в полном одобрении жены. Ха! В Полоцке и трех дюжин христиан не наберется. И если исключить Серегу и его семью, всё люди мелкие. А в Киеве – храм! В Киеве крепкая община, где не только челядь, нищие да пришлые, а немало и богатых, что с ромеями торгуют, есть и дружинники, и люди уважаемые. Там такой беды не выйдет, как год назад в Витебске, когда они сына крестить ездили. И если с Серегой что случится, Сладу обидеть не дадут за то лишь, что христианка.

С другой стороны, в Полоцке ее и так не позволят обидеть: хоть христианка, хоть нет. В Полоцке они – уже свои. Там все – под князем, и если князю люб – значит, и всем полочанам. А Киев… Тут постоянные разборки. Как в вольном Новгороде. Но ильменьские повздорят – дубинками помашут, пару голов разобьют – и опять «мир, дружба, жвачка»! А в Киеве, блин… Нурманов – полон Детинец. Каждый норовит в три горла жрать. А князь – еще почище нурманов. Да еще Скарпи этот…

– Думаю, что в Киеве многие меня не очень любят,– сказал Сергей.

– Меня тоже,– мгновенно парировал Свенельд.– Многие, но не все. Скажу тебе, варяг: в твоем Полоцке мне было бы скучно. Что там у вас происходит? Да ничего! Раз в год с плесковичами схлестнетесь или жмудь дикая нагрянет! Вот и все события. А здесь – весь мир многоязыкий рядом. Здесь сильному любо, варяг! Покажешь себя – через год сотником станешь!

Но Сергей еще колебался. Нет, он отлично понимал, что Свенельд прав. Нынче здесь, на юге, закладывалась основа будущего государства. Воевода об этом только догадывался, но Духарев-то знал точно!

И все-таки он колебался. Может быть, он был еще не готов…

– Всё! Я слово сказал! – объявил Свенельд.– Идешь ко мне в дружину?

Серега поглядел на Устаха – друг отвернулся. Правильно, это должно быть его собственное решение. «Если ум молчит – прислушайся к голосу сердца». Ум-то как раз говорил «да». А сердце…

– Можно, я подумаю? – попросил Сергей.

– Сколько? – мрачно спросил воевода. Он сделал предложение, на которое даже полный дурак должен ответить «да». А этот полоцкий умник говорит: «Я подумаю».

– До…– Серега запнулся… Затем сказал твердо: – До осени. А пока я бы хотел вместе с ним,– кивок в сторону Устаха,– в Степь.

Свенельд поморщился.

Сереге показалось: сейчас воевода пошлет его к нехорошей матери.