– Ну я,– буркнул угр.

В сравнении с первым признанием смерть девки казалась ему незначительной.

– А почему?

– Надо было.

– Бывает, бывает,– кивнул Серега.– Это я понимаю. Девки, они такие. Сболтнет чего – беды не оберешься. Эта, небось, тоже язык распустила? – поинтересовался Духарев сочувственно.

– Сболтнула, дура, что ты ее с собой заберешь,– проворчал угр.

– А убивать зачем? – с деланным недоумением поинтересовался Духарев.– Продать – и все дела. Не сообразил?

– Я и говорил – продать! – запальчиво заявил Бердяк.– А Фарланд: убить – и край!

Фарландом звали второго свея. Если считать первым того, кого вздул Духарев.

– Значит, Фарланд…– спокойно произнес Духарев.– Фарланд приказал – ты убил. Выходит, Фарланд теперь старший? Или старший – Свейни?

Бердяк сообразил, что опять сболтнул лишнего. И сейчас морщил лоб, пытаясь угадать, что еще знает страшный варяг.

– Ну давай, не запинайся,– подбодрил его Серега.– Что, Фарланд у вас теперь старший?

Бердяк забегал глазами, завозился, поискал справа… наивный. Меч его уже давно отдыхал в дальнем углу светелки.

– Резать его! – Устах навис над Бердяком. Концы отсиненных усов едва не кололи глаза упрямого угра.

– Не посмеете! – Бердяк упорно отказывался верить в серьезность намерений варягов.

Пришлось кое-что ему растолковать.

– Нас тут нет,– сказал Духарев.– Я нынче лежу в постели, слабый и болящий. И друг мой тоже лежит в постели. И девка ему бок греет. Нет нас тут. И не было. А что горло у тебя перерезано, так сам ты его и перерезал. Нож твой? Твой. В чьей руке его найдут? В твоей. А почему зарезался? Да кто тебя знает. Может, по Бьярни печалился? Может, по девке, которую пришиб?

– Ах ты…– Угр попытался приподняться, но лезвие приникло к кадыку, и угр сник. Перехватить Серегину руку он даже не пытался. Соображал он туго, однако скумекал, что от варяговой руки до его горла ближе, чем угровой лапе – до Серегиного запястья.

Лежал Бердяк-угр, переваривал сказанное.

«Да, братила,– посочувствовал ему Духарев,– супротив детективных хитростей выходца из двадцатого века простодушный подход века десятого не катит».