Они улеглись на сено, немного успокоились и, держась за руки, зачарованно уставились на гигантскую паутину между балками.

– Посмотри! – гордо сказала она.

Она обнажила живот, взяла руку Вильяма и приложила к себе.

– Чувствуешь?

Вильям беспрекословно подержал ладонь на теплом пупке, потом убрал ее с суровым видом.

– Нам нужно поговорить, Мандина.

– Да.

– Я не хочу ребенка.

– Ты…

– Я не хочу ребенка.

Она покачала головой в знак отрицания.

– Мужчина и женщина делают ребенка. Это природа.

– Так бывает, когда мужчина и женщина решают пожениться.

– Женись на мне! – воскликнула она вне себя от радости.

– Дослушай меня до конца. Нужно, чтобы мужчина и женщина поженились и создали семью. Я очень тебя люблю, но я не женюсь на тебе.

Кровь отхлынула от лица Мандины, оно посерело. Она смотрела на него, не уверенная, что поняла. Он подбавил в голос ласки, чтобы смягчить жесткость своих слов:

– Я не женюсь на тебе, потому что живу в Париже. Я не женюсь на тебе, потому что я слишком молод. Я не женюсь на тебе, потому что я учусь и буду учиться еще долго. Я не женюсь на тебе, потому что, хоть ты мне и нравишься, ты не из тех женщин, на которых я должен жениться.

В отличие от любой другой девушки, Мандина не стала возражать. Разумеется, она могла бы привести свои доводы, заверить, что прекрасно приживется в Париже, что нельзя быть слишком молодым для любви, что она подождет конца его учебы, но благодаря своим инстинктам, не слишком доверявшим словам, она угадала в Вильяме враждебную крепость, охранявшую мертвое сердце. Вместо того чтобы слушать фразы, она полностью доверилась интуиции, которая раздавливала ее, леденила и угнетала.

Вильям достал конверт с толстой пачкой купюр.

– Возьми, я принес тебе деньги.