— Ну перестань, — успокаивала ее Кирстен, гладя по голове, — не бойся, никто тебя не обидит.

Джейн еще крепче вцепилась в нее, потом, вдруг отстранившись, спросила:

— Вы позволите мне называть вас мамочкой? — она подняла на нее глаза, полные слез.

— Ах, Джейн, Джейн… — пробормотала Кирстен, схватившись руками за голову.

— Хотя бы разок, — прошептала Джейн.

Не дождавшись ответа, Джейн уселась с ногами на диван, обхватив руками свои костлявые колени.

— У меня была только эта кукла, — тихо сказала она, — и больше ничего. Я воображала, что это младенец, настоящий, живой младенец, который любит меня. Я иногда даже слышала, как он плачет. Я, конечно, знала, что он не может плакать, но слышала его плач. Я с ним разговаривала, потому что мне не с кем было поговорить. Вы всегда обещали поговорить со мной, но не находили времени. Я звонила вам, чтобы только услышать ваш голос, но что-то сказать боялась. Иногда я произносила ваше имя, но вы всегда вешали трубку. — Слезы ручьями текли по щекам Джейн, худенькое тело дрожало. — Я хотела, чтобы вы любили меня, Кирстен, — всхлипывала она. — Я хотела быть членом вашей семьи: вы, Лоренс, Том и я. Я даже убила Анну, чтобы она нам не мешала.

Кирстен смотрела на нее, потеряв дар речи.

— Мамочка, — прошептала Джейн, протягивая руку к Кирстен.

Кирстен не решилась взять протянутую руку, и Джейн опустила ее.

Кирстен, видя плачущую Джейн, не могла ни о чем думать. Ей страшно было поверить, что Джейн могла сделать такое, но она помнила слова Ковски: «Придумать такое мог только тот, кто знаком с естественными науками…» Отец Джейн был учителем естествознания и хотел, чтобы Джейн пошла по его стопам, учил ее составлять химические формулы… Кирстен опустила голову, вспомнив Анну и то, как выносили ее со съемочной площадки — невинную жертву безумия, порожденного невообразимым одиночеством и потребностью быть любимой. Безумие, наконец, прорвалось наружу и разрушило несчастный измученный разум.

— А что произошло с Джейком? — шепотом спросила она.

— Я не хотела его убивать, — сказала Джейн. — Мне Джейк нравился, я не желала ему смерти. — Лицо ее покрылось красными пятнами, по щекам катились крупные слезы. — Я собиралась убить не его, а вас, — объяснила она, уставившись отсутствующим взглядом на огонь.

— Вы хотели прогнать меня, — продолжала Джейн. — Вы хотели отобрать у меня Лоренса. Я изо всех сил старалась сблизиться с вами и доказать свою любовь, но вас интересовал только Лоренс. Ко мне вы относились хорошо, когда это было вам нужно, но вы смеялись надо мной, Кирстен, вы вышучивали меня, как и все остальные. А потом вы сказали Лоренсу, что мне лучше уйти.

— О Джейн, почему ты не поговорила с кем-нибудь из нас обо всем этом?

Но Джейн не слушала ее.

— Я не хотела уходить, у меня никогда раньше не было семьи, а людям, которым вы меня отдали, я тоже была не нужна. Они меня ненавидели. И вы меня не хотели. Только Лоренсу я была нужна, а вы уговаривали его прогнать меня. Я вас любила, Кирстен, очень любила, так почему же вы меня не хотели?

— Ошибаешься, Джейн, — возразила Кирстен, опускаясь перед ней на колени. — Я пыталась сделать так, как было бы лучше для тебя.

— Нет. Вам было все равно. Вы хотели, чтобы я ушла. Я всем была безразлична.

— Мне ты не безразлична, Джейн.