Постаравшись спрятать страх поглубже, я выдохнул и вышел из машины. Необходимо было
— Я ухожу, — сказал я таксисту. Нужно было сосредоточиться на главном.
Тот повернул ко мне голову, но ничего не сказал. Видимо, не услышал.
— Я ухожу, — повторил я.
— Уходишь… — протянул он. — Уход… что?.. То есть, уходишь? — он наконец сосредоточил на мне взгляд. — Менты приедут, будешь показания давать, что он сам под колеса прыгнул. Так что никуда ты не уходишь.
— Что он сам, это и так понятно, — ответил я. — Переходов нет, по краю дороги забор, проблем у тебя не будет, но время ты с ними потеряешь. И это справедливо. Ведь скорость ты превышал, так? Если бы не это, вполне мог бы успеть притормозить или объехать его. И если мне придется давать показания, то я вполне могу про это вспомнить. Так что, я думаю, мне лучше уйти…
Я сделал шаг, и в этот момент таксист схватил меня за руку. В тайцзы — как, наверное, и в синхронном плавании — такой хват назвали бы одноименным, то есть его правая ладонь легла на запястье моей правой руки — в идеальную позицию для одноручного залома кисти. Я должен был повернуться вполоборота, чуть пропуская противника, создавая иллюзию свободы, положить ладонь левой руки на захват, фиксируя пальцы, и несильно надавить ребром зажатой левой ладони на удерживающее меня запястье…
— Ты не можешь уйти! — воскликнул он.
Наверно, примерно с таким взглядом смотрят на любимую бабушку, недавно перешагнувшую за восьмой десяток, узнавая, что четырехкомнатную сталинку в центре она решила оставить не тебе, а дяде Вадиму — безработному тридцати девяти лет от роду, а заодно бабушкину любовнику…
— Это не по — людски!
— Тебе нужны показания против себя или нет? — спросил я.
Водила не ответил. Я вывернул руку — не приемом, а простым круговым движением кистью.
— Счастливо.
Я двинулся в сторону края дороги: так, чтобы пройти между таксистом и машиной. Мало ли, что у него под пассажирским сидением? Арматура — ржавая и с зазубринами; травмат; баночка холодной восхитительно пахнущей «Coca Cola»… Все это могло бы с равной степенью задержать меня. Уже почти у самого забора я невольно бросил еще один взгляд на тело. Это был мужчина лет тридцати, кажется, в грязной окровавленной одежде… Я остановился на полшаге. Что — то показалось мне странным. Медлить не стоило — пара машин уже мимо проехала, ни одна не остановилась, но это пока — и тем не менее…
Я вдруг понял. Ботинки. И, если подумать, вся одежда на трупе. Она была порядком запачканная, но совершенно точно не дешевая. Не то чтобы я особо разбирался, но бродягу от менеджера среднего звена отличил бы. Что еще остается? Самоубийство? Или его ограбили, дали по голове и перетолкнули через забор? Нет, слишком сложно и… не время и не место для раздумий. Я собирался уйти, значит, так и нужно сделать.
И я уже почти отвернулся. Если б мои размышления длились на секунду меньше, я бы ничего не заметил, но… отвернуться я не успел. Тело на асфальте пошевелилось, раздался глухой надтреснутый хрип. Я оступился и едва не упал. Мелькнула мысль: «Ты должен радоваться, человек не погиб, сейчас его отвезут в больницу, и все будет хорошо», но та часть моего разума, которая находила идею невидимых сидящих на небесах мужиков, подсчитывающих количество переведенных через дорогу старушек и количество старушек не переведенных… милой, то есть, та часть разума, что отвечала за правду и критическое мышление вскрикнула: «Беги!».
— Ну, слава богу!
Я резко перевел взгляд. Таксист!
— Не подходи к нему! — крикнул я.
Водила бросил на меня странный взгляд, но даже не замедлил шага, подбегая к человеку, который уже перевернулся на бок и пытался оттолкнуться от земли.