– Вас реабилитируют, точно не помню, но где-то в девяностых годах. Причём многие будут сожалеть, что нет в России своего Судоплатова… Да и Сталина, если уж на то пошло.

– Похоже, Ельцин довёл страну до ручки? Как вспомню кусок вашей рукописи, посвящённый Беловежской пуще, где рассказывалось о разделе Советского Союза…

– Вы правы, Фёдор Давыдович, под видом приватизации разворовали всё, что только можно. Криминальные разборки, передел рынка, огромная смертность и мизерная рождаемость, нация шла к вымиранию. Хорошо, что, уже будучи немощным, спившимся алкоголиком, Ельцин вовремя передал бразды правления Путину. Тот, как бывший чекист и контрразведчик, более-менее навёл порядок, хотя вычищать за прежним боссом ему пришлось, как мифическому Гераклу авгиевы конюшни. Впрочем, всё это вы могли прочитать в моей рукописи. Я только не упомянул в ней, что и мой отец стал жертвой таких разборок, хотя никакого отношения к криминалу не имел, а его просто подставил партнёр.

– А у вас, Сергей Андреевич, не возникало ощущения, что Горбачёв непреднамеренно подвёл страну к такому состоянию, что за его спиной процессом руководили другие люди?

– Вполне может быть. Я же не был вхож во властные структуры, да и возрастом тогда ещё не вышел, так что могу ориентироваться только на воспоминания и рассуждения других людей. Большинство сходилось во мнении, что Горбачёв вроде хотел как лучше, а получилось, как всегда. И что благими намерениями оказалась вымощена дорога в ад. Нагорный Карабах, Сумгаит, бегство русскоязычного населения из южных и прибалтийских республик… Всё это описано в моей рукописи. И надо бы не забыть ещё парочку идеологов перестройки – Александра Яковлева, который сейчас возглавляет советское посольство в Канаде, и Эдуарда Шеварднадзе. Первый был одержим идеей развала СССР. А второй при Горбачёве займёт пост министра иностранных дел, в девяностом подарит американцам часть Берингова моря. А во время войны в Афганистане, которую, надеюсь, всё же удастся избежать, «сливал» секретную информацию своим западным друзьям.

– Вот же подонки, – сквозь зубы процедил Судоплатов. – Попались бы они мне в своё время…

– Хотя существует мнение – в будущем, естественно, – что пятнадцать лет правления сначала Горбачёва и потом особенно Ельцина стали как бы той встряской, которая требовалась одряхлевшей стране. Своего рода очистительный огонь. Правда, эти «историки» забывают упомянуть, что в этом огне сгорели миллионы людей. Ну тут уж, как говорится, лес рубят – щепки летят.

Увидел, как заиграли желваки на лицах собравшихся, разве что Щербицкий выглядел так же невозмутимо, и понял, что моё выступление достигло цели.

Ещё минут тридцать я отвечал на разного рода вопросы. Например, Ивашутин поинтересовался, что ещё мне известно о потенциальных предателях. Пришлось лезть в свой «ридер», искать тот самый материал с именами и фамилиями. Заодно присутствующие поинтересовались моей электронной книгой, подержали в руках российские деньги и паспорт, вызвавшие бурное обсуждение. Машеров насилу всех угомонил, напомнив, что время уже одиннадцатый час, а им ещё нужно обсудить кое-какие вопросы без моего участия. Да и не хотелось бы привлекать излишнее внимание ночными посиделками. Тем более у всех завтра дела, а Машерову через два с половиной часа лететь в Минск.

– Фёдор Давыдович, – позвал я Кулакова. – Можно вас буквально на минутку?

– Да, конечно.

– Только давайте отойдём в сторонку, это конфиденциальная информация.

Кулаков пожал плечами, извиняюще глядя на соратников, и уединился со мной в соседнем кабинете. Тот был меньше по размеру, примыкая к основному, и, как я догадался, служил своего рода местом отдыха знаменитого балетмейстера. Даже холодильник имелся и небольшой импортный телевизор.

– Фёдор Давыдович, я не знал, что сегодня вас увижу, но по случаю хочу предупредить… Правда, то, что я скажу, вам может очень не понравиться. Хотя чему уж тут нравиться… В общем, в рукописи я не написал, когда вас не станет, честно говоря, как-то вылетело из головы. Короче, согласно прежнему течению истории вы умрёте в 1978 году от сердечной недостаточности.

Кулаков немного побледнел, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Но, признаться, у многих, кто вас близко знал и видел в тот день, этот диагноз вызвал серьёзные сомнения, учитывая, что на сердце вы вроде никогда не жаловались. Есть подозрения, что вас просто устранили, как потенциального преемника Брежнева. Так что, наверное, вам и врачам стоит показываться почаще, и телохранителя, что ли, завести… Хотя с врачами тоже не всё просто, могут подослать и «своего», который вам что-нибудь подсыплет или вколет. В общем, моё дело предупредить, надеюсь, моя информация принесёт пользу.

– Хм, спасибо, что предупредили. Учту.

Между тем собравшиеся обсуждали уже что-то своё. Увидев, что мы вернулись, Машеров сказал:

– Я что ещё хотел добавить, Сергей Андреевич… Всё, что вы здесь видели и слышали, здесь же должно и остаться, в этих стенах. Некоторые товарищи из собравшихся предлагали вас даже изолировать или приставить охрану, так сказать, во избежание, но я настоял, чтобы вы вели прежнюю жизнь, писали книги и сочиняли песни…

– Только книжки и песни, получается, краденые, – не сдержал ухмылки Щербицкий.