© Марченко Г.Б., 2017

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2017

© «Центрполиграф», 2017

Глава 1

– Всё, я так больше не могу! Что хотите делайте, Андрей Арсеньевич, но это не скафандр, а настоящая душегубка.

Тарковский и сам понимал, что Олегу Янковскому, игравшему роль советского космонавта Виктора Огнева, в скафандре на тридцатипятиградусной жаре приходится нелегко. Хотя нелегко – это мягко сказано. Я, сидя под большим навесом, и то постоянно пил тёплый зелёный чай и вытирал носовым платком пот с лица и шеи. Что уж говорить о Янковском, которому приходилось часами париться в скафандре под палящим солнцем Кызылкума, изображая бродящего по Марсу космонавта.

Пустыня Кызылкум была выбрана Тарковским неслучайно, поскольку местный песок по цвету совпадал с красным марсианским. Недаром с тюркского Кызылкум так и переводится – красные пески. Да и горы имелись, дополняя марсианский пейзаж. Мы расположились у горного массива Букантау, на склонах которого, по счастью, ничего не росло. Иначе зритель потом поднял бы нас всех на смех с такими кино ляпами.

Честно говоря, когда Тарковский предложил мне съездить с киногруппой на натурные съёмки, я не выказал по этому поводу особой радости. Это же целый месяц предстояло жариться в пустыне, центром которой был тот самый Учкудук, городишко на то время, кстати, закрытый по причине разработки урановых руд. Но Валя неожиданно предложила мне развеяться, отправившись в Среднюю Азию.

– Когда ещё посмотришь, как настоящее кино снимают?! Да ещё и мой любимый Янковский в главной роли! Возьми с собой фотокамеру и обязательно сфотографируйся с ним. А заодно и проследишь, чтобы Тарковский ничего не напутал, а то ты одно написал, а он снимет совсем другое.

Вот именно последний аргумент и склонил чашу весов в пользу того, чтобы отправиться в киноэкспедицию. Зная режиссёра как любителя философских сцен, превалирующих над действием, я собирался по возможности окорачивать Андрея Арсеньевича. Хотя на самом деле слабо представлял, как можно окоротить славящегося своим жёстким и непреклонным характером Тарковского. Это со мной он пока был вежлив и обходителен, а я ещё в аэропорту Внуково стал свидетелем, как его помощница получила нагоняй за то, что опоздала всего на три минуты к условленному времени.

Кстати, ещё на стадии подготовки я поинтересовался у Тарковского насчёт спецэффектов. Мол, космический корабль окажется размером один к десяти, а актёры, играющие космонавтов, будут болтаться на леске, изображая парение в невесомости?

– Сергей Андреевич, я, признаться, не большой специалист по спецэффектам, они для меня не первостепенны. У нас есть художник-постановщик Миша Ромадин, он со мной над «Солярисом» работал, я ему, в принципе, доверяю. Но последнее слово всегда за мной.

Разговор этот я завёл неспроста. Захотелось, чтобы фильм, снятый по моему сценарию, был насыщен если уж не голливудскими, то вполне достойными спецэффектами. А кандидатура на роль постановщика спецэффектов у меня имелась. Незадолго до провала в 1975 год в Живом Журнале я прочитал материал, посвящённый советскому режиссёру Павлу Клушанцеву. Раньше я о нём не слышал, а в тот момент заинтересовался. Якобы Клушанцев настолько опередил своё время, создавая спецэффекты для собственных фильмов «Дорога к звёздам» и «Планета бурь», что сам Джордж Лукас называл его своим учителем. Ради интереса я полтора часа посвятил просмотру в онлайне картины «Планета бурь», и действительно, для 1962 года спецэффекты и впрямь смотрелись очень зрелищно. Клушанцев, казалось, выжал всё, что можно было выжать в эпоху отсутствия компьютеров. Вот мне и подумалось, почему бы такого уникального мастера не пригласить в наш с Тарковским фильм?

Поначалу Андрей Арсеньевич, услышав фамилию моего протеже, только махнул рукой:

– Старика уже давно списали из кино, кинематограф ушёл далеко вперёд.

Но я был как никогда настойчив и даже втайне от Тарковского встретился с директором «Мосфильма» Николаем Сизовым. Николай Трофимович, как выяснилось, был поклонником картин Клушанцева и пообещал помочь утвердить его кандидатуру в фильм «Марсианин».

Узнав, что я, не ставя его в известность, встречался с Сизовым, Тарковский пришёл в негодование.