Из курии ехали через канализационные тоннели, в которые попали с подземных стоянок. Дорожных камер можно было избежать, лишь проехавшись по этим закоулкам, а никто не знал их лучше Чино. Машина летела над битой дорогой. Влажно блестела слизь на бетонных опорах. Шум турбин разносился гулким эхом; изредка в тенях мелькали силуэты.

Чино сплюнул в открытое окно.

– Все номера Четвертой курии живут здесь.

Не то чтобы Малая удивилась.

– Все? Здесь, в канализации?

Он кивнул, щурясь от ветра.

– Наверху жилье дорогое, с улиц легионеры гоняют. Номер, спящий в коробке, – патриции и гости империи не хотят такое видеть.

Малая поежилась. Мимо проносились отростки тоннелей и канавы тухлой воды вдоль стен. Дальше пестрели ряды самодельных домов, сложенных из чего попало; без окон, с куском пластика на петлях вместо двери. Бронированные коробки – обитые металлом, с числами на углах.

– Бедняги, – пробормотала Малая.

– Да что вы, госпожа! Это вы еще в Седьмой не были, – мигом отозвался Чино.

Еще как была.

Малая нахмурилась, и, поймав ее взгляд, водитель поднял руку.

– Прошу прощения, умолкаю.

Она отвернулась к окну, проследила за группой бритых номеров. На их куртках неоном светились нарисованные псы.

Последнее время она видела этот знак все чаще.

– Ты знаешь что-нибудь о «Псах Свободы»?

– Это те, что конюшни у трибуна взорвали?

Об этом Малая еще не слыхала.

– Квадратный километр провалился на уровень ниже. – Чино скривился. – Представьте, выходит утром трибун на балкон своего домины, а вместо конюшен – дыра. И через нее нижний город видно. Теперь ни дорогущих коней, ни скачек. У патрициев Четвертой курии горе.

Малая качнула головой: